Фанфики с кинк-феста

Спустя изрядное количество времени решила все-таки выложить у себя два фанфика, написанных на кинк-фест по Детроиту. Один из них я люблю, второй не очень, но тут пусть лежат оба)

Название: Рабочие отношения
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: Detroit: Become Human
Пэйринг: Гэвин/РК900
Рейтинг: NC-17
Размер: Мини
Заявка: Гэвин Рид/РК900. Топ!Гэвин. Секс в полицейском участке. Новая кукла стремится поддерживать хорошие рабочие отношения с коллегой, и без разницы, если это означает лечь под него
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Девятисотку тут тоже зовут Коннор. Так что если вас триггерит с любых имен, кроме Ричарда, лучше не читайте.

Когда RK800 отстраняют и утилизируют, Гэвин Рид не чувствует ничего, кроме глубочайшего удовлетворения. Когда Заноза-в-заднице-Хэнк увольняется вскоре после этого, работа в участке становится настоящим удовольствием.
Несколько недель детектив Рид проживает, расследуя не слишком сложные дела и литрами заливая в себя дешевый кофе. Больше никто не зудит над ухом и не путается под ногами, не учит его жить и работать, не толкает речей о том, какие андроиды замечательные создания. Гэвин выполняет свой долг так, как ему кажется правильным, и крепко спит по ночам.
Потому что, кто бы что ни говорил, детектив Рид был уверен - его совесть чиста.
За всей этой идиллией даже как-то забывается извечный закон мироздания - если жизнь тебя наградила, значит, скоро она же пнет тебя под ребра, сломает пару конечностей и заберет гребаную награду. Гэвин все это чувствует крайне отчетливо, когда ему представляют нового "напарника".
Последнее слово техники. Новейшую разработку Киберлайф. Очередную жестянку с лицом Коннора и в пиджаке с дурацким воротником.
Никакие доводы не помогают. Детектив Рид кричит, убеждает, просит, и, в конце концов, просто разбивает андроиду лицо. Костяшки сбиваются в кровь, но от вида капающего на белую ткань тириума становится легче. Начальство остается непреклонно, и новый-улучшенный-замечательный-Коннор тенью следует за Гэвином из кабинета.
И начинается ад.
Андроид с глазами рептилии располагается за соседним столом. Просит называть себя "Коннором". Тащит в рот улики на местах преступлений, и от этого буквально воротит. Гэвин искренне не понимает, какого черта в Киберлайф толком не изменили внешность своей новой модели и хотя бы не придумали места получше для анализатора. Даже спрашивает однажды жестянку, кто именно из нынешних глав корпорации дрочит на смазливых пареньков с мощной оральной фиксацией. Жестянка предсказуемо отвечает, что не понимает сути вопроса. Стоявший рядом коп из соседнего отдела хмыкает: "Не думал, что ты знаешь такие умные слова", и получает удар под дых.
Потому что, кто бы что ни говорил, детектив Рид не был стереотипным полицейским-идиотом.
***
- Детектив, мне нужно с вами поговорить.
Гэвину очень хочется сделать вид, что он не видит, не слышит и знать не знает застывшего рядом андроида. Но эта тактика опробована и она не работает. Новый Коннор не лучше старого - может стоять над душой часами, через равные промежутки времени повторяя одну и ту же фразу. А продолжать заниматься чем-либо под постоянным прицелом неживого, холодного взгляда попросту невозможно.
Поэтому детектив Рид откидывается в кресле, устало трет виски пальцами и, не отрывая взгляда от компьютера, отвечает: "Валяй".
- Я заметил, что наши с вами отношения можно назвать напряженными.
- Неужели? - эта фраза настолько абсурдна, что Гэвину даже становится интересно, - И с чего же ты это взял?
- Расходы на мое восстановление после нанесенных вами поломок вчера составили тысячу семьсот тридцать два доллара. И это не считая того раза, когда вы на ходу вытолкнули меня из машины, - андроид наклоняет голову чуть влево, и приподнимает брови. Видимо, это задумывалось как имитация легкой укоризны.
- А почему он не считается? - Гэвин отталкивается ладонями от столешницы и поворачивается к Коннору. На экране компьютера мягко мерцают цифры - 2:46. Дописать отчет уже явно не получится, ехать домой ради пары часов сна тоже нет смысла. Почему бы не скоротать время?
- В порядке исключения в Киберлайф согласились признать инцидент страховым случаем.
Детектив Рид смеется. Коннор продолжает стоять в наигранно-укоряющей позе. В пустом офисе полумрак и пахнет сгоревшим кофе - въевшийся в мебель запах на грани восприятия.
- А если я сейчас встану, возьму вот этот стул, - Гэвин для большей наглядности поглаживает подлокотник, - и проломлю им твой пластиковый череп, страховка это покроет?
- Боюсь, что нет. И в таком случае некоторые кластеры моей памяти будут безвозвратно утеряны. Такие случаи сильно тормозят нашу совместную работу, детектив.
- А мне срать. Нет никакой "нашей работы", жестянка. Есть моя работа, и ты тот, кто мешает мне ее выполнять. Если это понятно, советую свалить куда подальше. Во избежание, - Детектив Рид хмыкает, - не страховых поломок.
Коннор хмурится и часто моргает. Диод на виске вспыхивает желтым.
- Я изучил ваше личное дело. Вспышки агрессии, несколько случаев временного отстранения. Рекомендации посетить психолога для работы с гневом зафиксированы двенадцать раз.
- И что, хочешь психологом поработать? Посоветуешь медитировать по утрам, питаться салатиками и позитивно мыслить?
В другое время Гэвин бы уже встал и заставил андроида заткнуться. Всеми возможными средствами, включая упомянутый стул. Но он слишком давно нормально не спал и, если говорить откровенно, ни с кем толком не разговаривал.
- Не думаю, что вы последовали бы такому совету, - Коннор меняет выражение лица. Становится больше похоже на маску доброжелательности - Но, если позволите, можно направлять негативную энергию в другое русло. Например, секс.
В первую секунду детектив Рид думает, что ослышался. В три часа ночи после полного рабочего дня можно, пожалуй, услышать и не такое. Указывающий на недотрах андроид - нечто за гранью сюрреализма.
- Да ты двинулся. Тебе там что, после случая с машиной неправильно провода подключили?
- Я регулярно провожу диагностику и могу вас заверить, что функционирую в полном соответствии с протоколами.
Гэвин часто моргает и смотрит на Коннора. Идеально отглаженная форма, идеальный пиджак, идеально начищенные ботинки. Идеальная имитация человека. Стоит посреди полицейского офиса и предлагает "делать любовь, а не войну". Становится уже не смешно даже, жутко от абсурда происходящего.
- То есть, предлагаешь тебя трахать, а не бить? - спрашивает детектив Рид, чтобы услышать "Вы меня не так поняли", "Такие функции во мне не заложены" или любую другую хрень, которая поставит точку на этом разговоре и вернет все в привычное русло.
- Мне кажется, это пошло бы на пользу вам и нашим расследованиям.
Коннор то ли просто забыл сменить это свое доброжелательно-участливое выражение лица на другое, то ли думает, что оно подходит к ситуации. Стоит, чуть склонив голову - едва заметная морщинка между бровей.
"Пиздец", - думает Гэвин. Больше ничего в голову не идет.
- Если я не отвечаю вашим предпочтениям, то можно воспользоваться услугами специализированных андроидов, подобрав наиболее привлекательного с точки зрения...
- Стоп, - команда обрывает фразу, и андроид тут же замолкает, - Ты вполне подойдешь.
"Вот теперь точно пиздец" - сигнализирует сознание, но как-то вяло. Потому что... Если задуматься, что тут такого?
Это же просто машина. Все равно, что подрочить, только чуть интереснее. Гэвин осматривает Коннора с головы до ног и усмехается:
- Раздевайся.
На миг висок мигает желтым - не ожидал? И к черту. Все к черту.
Коннор начинает раздеваться - стягивает с плеч пиджак, методично расстегивает пуговицы на рубашке, стягивает брюки и нижнее белье. Все аккуратно складывает на полу рядом - ровно-ровно, шов ко шву. Оказавшись обнаженным, спокойно смотрит на Гэвина.
- Я смотрю, в Киберлайф над тобой потрудились на славу.
- Мое тело максимально схоже с человеческим, если вы об этом, - Коннор опускает руки и стоит, не пытаясь прикрыться, в ожидании новых указаний.
Гэвин откидывается на спинку стула и рассматривает "самую передовую разработку Киберлайф". Кожа гладкая, мускулы едва намечены. Статуя, а не человек. Волос в паху совсем нет, а вот член - есть. Такой же скульптурно-аккуратный. Думать о том, как кто-то сидел и создавал его "дизайн" становится смешно. Вот это работа у человека - члены рисовать, пожалуй, даже хуже полицейской. Детектив Рид фыркает и отгоняет неуместные сейчас мысли.
Открывается такое поле для экспериментов. Красивая, аккуратная, послушная машина, ждущая указаний. С которой можно делать все, что захочется. Возбуждение прокатывается по телу первой теплой волной.
Гэвин медленно, почти лениво поднимает ногу. Прислоняет каблук к члену Коннора и давит, улыбаясь и глядя в ничего не выражающие глаза. Андроид стоит на месте, не отводя взгляд и не издавая ни звука. Только диод вспыхивает: синий-желтый-синий-красный-синий...
Развлечение быстро надоедает. Гэвин перестает улыбаться и, расстегивая пряжку на своих джинсах, коротко командует:
- На колени.
Коннор подчиняется с механической неспешностью и это чертовски, чертовски бесит. Как и спокойный взгляд, белая кожа, аккуратно сложенная на полу одежда...
- За работу, жестянка.
Когда руки андроида ложатся на бедра, где-то в глубине сознания мелькает красным мысль о том, что этими самыми пальцами легко можно крошить человеческие кости... Но этого, конечно, не происходит. Коннор покорно опускает голову и ртом обхватывает полувозбужденный член.
Внутри - синтетическая мягкость. Обволакивает, ласкает, сжимается. Язык скользит по стволу, губы плотно сжимают у самого основания. Все, казалось бы, идеально, но не хватает чего-то важного...
Слишком сухо.
- Стоп, - приказывает Гэвин, и Коннор тут же поднимает голову. Он выглядит так, словно ничего необычного не происходит. Словно он не стоит на коленях посреди полицейского участка, отсасывая своему "напарнику". У человека припухли бы губы, растрепались волосы, увлажнился взгляд - андроид выглядит отстаненно и по-странному целомудренно. Если бы не нагота, ничем не отличался бы от повседневного своего облика. Совершенный от макушки до пяток, мать его.
Гэвин с силой хватает Коннора за шею и тянет вверх. Кожа под пальцами - как настоящая, если смотреть с близкого расстояния, можно даже разглядеть россыпь бледных веснушек. Каждый отдельный волосок на ресницах, каждую чертову пору - человек человеком.
Вот только глаза - как у покойника. Смотрят без страха, без интереса, без проблеска воли.
Гэвин сильнее сжимает пальцы на шее Коннора. Под обманчиво мягкой плотью прощупывается жесткий каркас.
- Открой рот. Глаза закрой.
Андроид подчиняется. Теперь, когда не видно взгляда, он выглядит не хуже и не лучше других машин. Не так раздражает. Даже зудящее желание стереть все бесчисленные модели RK с лица земли начинает уступать желанию выебать конкретного РК900 здесь и сейчас.
Гэвин наклоняется и жестко впивается в открытые губы. Вылизывает рот Коннора изнутри, пока там не становится тепло и влажно, напоследок проходится языком по кромке безупречно ровных зубов. Чуть отстраняется и любуется результатом. Уже лучше, но чего-то не хватает...
Свободную ладонь запускает в идеальные волосы. Дергает на себя, сильно, у человека бы вырвался стон и выступили слезы. А Коннор молчит, все так же застыв с открытыми, поблескивающим теперь губами. Только ресницы дрожат. Несколько темных прядей все-таки подчиняются и покидают извечную укладку, падают на лицо, липнут ко рту... Теперь - растрепанный, с запрокинутой головой и закрытыми глазами, Коннор выглядит именно так, как надо.
- Совсем другое дело. Продолжай.
Влажный от слюны язык ощущается на члене куда острее. А еще андроидам не нужно дышать, у них нет рвотного рефлекса - и все это делает процесс восхитительным.
Реальность плывет, под закрытыми веками пляшут цветные точки. Гэвин теряется во времени, потому что все, кроме скользящего от основания к уздечке языка, перестает существовать. Это абсолютно точно лучший минет в его жизни.
И не только потому, что его делает андроид.
Гэвин с силой давит на затылок Коннора, загоняя член как можно глубже. Пока длится ослепительно яркий оргазм, андроид не двигается, только стенки его горла продолжаются сокращаться, подстегивая ощущения.
Потом - блаженная расслабленность и опустошенность. Коннор осторожно отстраняется и смотрит снизу вверх, не решаясь без приказа ни встать, ни одеться. В уголках его губ - белое и липкое.
Гэвин выравнивает дыхание. К осознанию того, что он только что кончил в гребаную новейшую-улучшенную-жестянку-от-Киберлайф, которая стоит как весь полицейский участок, примешивается мысль о необходимости что-то срочно сделать с камерами наблюдения.
Или - через мгновение думает он, не настолько срочно. До начала рабочего дня еще целых несколько часов, а в его распоряжении послушный андроид с теперь уже точно восхитительно влажным ртом.
- Знаешь, может, ты прав и мы с тобой еще поладим. Раз уж ты такой разносторонне одаренный и послушный робот, - Гэвин почти осторожно берет Коннора за подбородок и большим пальцем проводит по блестящей липкой линии, протянувщейся по его щеке.
- Я запрограммирован выполнять приказы. И я делаю это хорошо, уверяю вас.
Гэвин ухмыляется. Он точно знает, что еще не раз проверит это утверждение.

Название: Доверие
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: Detroit: Become Human
Пэйринг: Маркус/Саймон
Рейтинг: R
Размер: Мини
Заявка: Маркус/Саймон. Церебральный секс прямо на важном совещании. Заказчик заинтригован способностью андроидов "целоваться" руками, и уверен что таким образом можно не только целоваться

Новенький конференц-зал был забит до отказа, и Саймон даже не просмотрел список приглашенных – точно знал, что людей и андроидов здесь поровну. Как и на встрече на прошлой неделе, и на всех предыдущих…
Основной состав тоже почти не менялся. Они с Маркусом, мадам Президент или приближенные к ней лица, и как можно больше известных личностей. Им полагалось улыбаться, пожимать друг другу руки и аплодировать каждой фразе о том, как замечательно теперь сосуществуют люди и андроиды.
Свобода, равенство, братство.
Политика.
Текст каждого доклада с пометкой «Утверждено» и десятком электронных подписей уже давно был отправлен всем участникам. Вместе со списком допустимых вопросов. Саймону казалось – еще немного, и начнут прописывать нужные эмоции.
«Сегодня открывается уже четвертое отделение бесплатной психологической помощи андроидам, пострадавшим от действий людей!» - аплодисменты, счастье, лицо довольной мадам Президент крупным планом.
Саймон понимал необходимость этого фарса и видел, как после каждого репортажа о таких встречах растет симпатия среди человеческого населения. Это стоило потраченного времени. Но, может, так давала знать о себе его программа домашнего андроида и все те девять тысяч сказок, которые он носил в своей голове.
«Ложь, - предписывала программа говорить детям, - это плохо. Нужно говорить правду»
«Притворяться, - вторил сценарий по взаимодействию с подростками, - не лучший выход. Нужно быть собой и не стесняться своих эмоций».
Саймон, находясь в окружении неестественно улыбающихся людей, почти физически чувствовал, как сбоит от противоречий вычислительный модуль. Конечно, некоторые (и их становилось все больше) были искренне воодушевлены идеей нового мира, где люди и андроиды равны и мирно сосуществуют бок о бок. Но в обстановке, где от каждого требовался узкий набор заготовленных фраз и движений, даже эта искренность блекла и словно бы растворялась в необходимости отыгрывать свои роли.
Вот мадам Президент, благородно пошедшая на риск и давшая "новой разумной форме жизни" возможность существовать рядом с людьми.
Вот Маркус - герой революции и лидер андроидов.
Вот специалист по связям с общественностью, телезвезда, политик, первый андроид-дипломат... Вот Саймон.
Кто такой Саймон?
Об этот простой вопрос разбивалась всякая уверенность.
То есть, конечно, была длинная официальная должность, где слова "андроиды", "взаимодействие", и "первый заместитель" причудливо перемешивались, оставляя кислое послевкусие. И был Маркус, говорящий: "Ты нужен мне". Во втором Саймон видел куда больше смысла.
Очередной докладчик поднялся на сцену, попав под прицел телекамер. На умело загримированном лице поблескивали очки в тонкой оправе.
- Люди и андроиды, - начал он, - с каждым днем понимают друг друга все лучше...
Саймон борется с искушением отключить слуховой модуль. Одни и те же слова, перемешанные в сотню предложений. Фальшь, подделка, ложь...
Маркус дотрагивается до его руки под столом. Кончики пальцев покалывает предложение контакта.
Он делает это постоянно - делится образами, мыслями, воспоминаниями. Ничего не требует от Саймона взамен. Касание - желтые листья в свинцовом зеркале лужи, лицо Карла, счастье, птичья трель, располосованное закатом небо, спокойствие... Саймон ждет чего-то подобного и охотно открывает сознание. Что угодно, только бы забыться, на миг выбросить из головы протоколы, прекратить сверять новую речь с десятком, что были до нее...
Саймон отдергивает руку, когда сотней импульсов по нему растекается чужое желание. Оно ощущается так, словно между слоем пластика и искусственной кожей кто-то насыпал песка, и каждый сенсор сигнализирует о раздражителях. У людей (Маркус рассказал ему об этом однажды, вжимая в стену своего кабинета и обводя пальцами чувствительные стыки пластин) возбуждение концентрируется в области половых органов. Модель Саймона их не предусматривает, как и самого возбуждения в изначальном смысле этого слова. Но это не значит (на этом моменте Маркус тогда надавил сильнее на одно из креплений тириумного насоса, и система пошла рябью от перегрузки), что они не могут делать это по-своему.
Не так, как люди.
Они сидят на третьем ряду, и по сенсорам Саймона все еще прокатывается волнами желание Маркуса. Сейчас точно не лучшее время и не лучшее место для того, что предлагает его приветственно раскрытая, побелевшая ладонь. Ни один благоразумный андроид не стал бы этого делать.
Маркус ждет терпеливо, продолжая смотреть на сцену.
Докладчик поправляет жиденькие волосы и делает глоток воды. Откашливается и хорошо поставленным тоном продолжает: "Залог успешного взаимодействия людей и андроидов...".
Саймон думает: "К черту". Такие слова тоже не заложены в его программу, но он многому научился у Маркуса. Он переплетает их пальцы, привычно соскальзывая туда, где они - одно целое.
"Привет" - звучит голос Маркуса в его голове. За голосом следует целый ряд образов - Саймон, склонившийся над какой-то книгой, белый пластик с царапинами серийного номера, пальцы, мягко толкающиеся между сплетений проводов, тириумных трубок, искусственных органов...
"Нас заметят" - это уже не возражение, а констатация факта. Система вентиляции легко сбоит, возбуждение прокатывается по сенсорной сети двойной волной. Их желания подпитывают друг друга, рассыпаются перед глазами предупреждениями об ошибках.
"Нет, если... - Маркус сжимает пальцы чуть сильнее, - ты отключишь все протоколы защиты, включая базовые".
Саймон чувствует, как расширяются его искусственные зрачки, имитируя удивление.
Биение тириумного насоса, работа систем вентиляции, алгоритмы работы искусственной кожи, доступ к внутренней памяти... Все это и еще больше, столько, что можно заставить буквально рассыпаться по полу грудой частей... Никто в здравом уме не станет передавать настолько полный контроль над собой.
В здравом ли он уме? Видимо, нет, потому что мысль о том, как много Маркус сможет сделать, обладая полным доступом к его телу, не пугает, а завораживает. Саймон колеблется едва ли дольше секунды.
Он не смог бы открыться Маркусу сильнее, даже разобрав себя на микросхемы. Это интимнее, глубже, важнее всего, что они делали...
Маркус распутывает строчки кода бережно и неторопливо. Это тоже своеобразная ласка, прелюдия. Саймон чувствует, как системы, одна за другой, отказываются ему подчиняться.
"Отказано в доступе, отказано, отказано, отказано, требуется срочная диагностика, отправьте отчет в Киберлайф, отказано в доступе, состояние не удается диагностировать".
Сердце Саймона бьется только потому, что ему это позволяет Маркус, и это одно из самых восхитительных чувств, которое они оба могут представить.
Саймону остается не так уж много - он слышит, видит и чувствует. Только обработка входящей информации, только то, что кажется Маркусу важным. Предвкушение туго закручивается вокруг шеи и паучьими лапками проходится вдоль позвоночника.
"Скажи мне, если захочешь остановиться" - говорит Маркус. И тут же целует его.
То есть, конечно, "целует" - неправильное слово. Он просто активирует сенсоры искусственной слизистой, заставляя их чувствовать давление, которого на самом деле нет. Но Саймон отчетливо ощущает мягкое движение чужого языка во рту - система обманывается легко, никаких барьеров, никаких сомнений.
"Я могу отключить зрительный модуль" - и это предложение очень кстати, потому что Саймон не может закрыть глаза, а этого хочется до безумия. Как если бы Маркус действительно его целовал. Как если бы они были одни.
Темнота. Повышение чувствительности сенсоров. Прикосновения.
Сперва почти бессистемные, Маркус просто изучает его, пробираясь через заводские установки, пробуя... Россыпь поцелуев на плечах, и тут же - горячее дыхание рядом с бедрами, щекочущая ласка вдоль пластиковых швов на животе... Ликование Маркуса ощущается как свое собственное, когда все, наконец, сходится в целостной картине.
Саймон чувствует объятия. Это настолько реально - давление чужого тела, руки, скользящие по ребрам. Вычислительный модуль зависает, не понимая, как Маркус может одновременно сидеть рядом, целоваться и обнимать со спины. Перед глазами мелькает сообщение о возможной неисправности сенсоров и рекомендация немедленно перезагрузить и протестировать все системы. Саймон шлет его к черту.
"Это восхитительно, - говорит Маркус и его голос звучит чуть ниже обычного. Саймону нравится, это похоже на то, что он знает о человеческих проявлениях возбуждения, - Я могу коснуться тебя везде".
И, словно, в подтверждение своих слов, он активирует внутренние датчики.
Если бы у Саймона был доступ к голосовому модулю, он бы закричал. Если бы у него оставался контроль хоть над одной из своих систем, он потерял бы его - выгнулся дугой от крайнего напряжения всех искусственных мышц, побелел до пластикового корпуса... Но сейчас все контролирует Маркус, поэтому, пока сознание Саймона пестрит от сообщений о перегрузке и, кажется, плавится от слишком сильных ощущений, его тело продолжает сидеть, спокойно наблюдая за выступающими.
Маркус активирует группы сенсоров касается его везде. Он регулирует чувствительность, давление, температуру дотрагивается губами, пальцами, языком. Всем телом вжимается, оглаживает ладонями обшивку изнутри. Маркус всюду, ласкает каждый сантиметр, у него словно тысяча беспокойных и ласковых рук, которые не останавливаются ни на минуту.
Саймон не уверен, что его система способна к обработке такого количества информации, но он скорее согласен отключиться в вынужденной перезагрузке, чем остановить происходящее.
Губы Маркуса на его шее, ключицах, бедрах, там, где тириумный насос сердце входит в паз на груди.
"Все хорошо? Тебе нравится?"
Это самый нелепый вопрос, который только можно задать. Саймон не может подобрать подходящих образов, со словами тоже возникают сложности. Потому что это не "хорошо" и не "нравится".
Это слишком остро и много, и ярко, и где-то еще мелькают сообщения об ошибках и отказах в доступе. Странно, волнительно, словно Маркус действительно разобрал его по частям и Саймон больше не целостен, становясь его продолжением. Такой уровень контакта стирает последние границы между ними.
"Не останавливайся. Не останавливайся. Не останавливайся". Его ответ окрашен красным, отмечен, как поврежденный файл, но Маркус все понимает.
И продолжает.
Система не выдерживает и уходит в перезагрузку, мир напоследок рябит таким количеством системных сообщений, что они наслаиваются друг на друга и рассыпаются на пиксели.
Возобновление работы систем.
Аплодисменты.
Докладчик с резиновой улыбкой покидает сцену, объективы камер следуют за ним, словно хищники за добычей. Прошло едва ли семь минут, но Саймону кажется, что их с Маркусом не было минимум несколько часов. Они оба, не сговариваясь, крепче переплетают пальцы, и только тогда Саймон понимает, что снова может двигаться.
Он все еще объединен с разумом Маркуса, и чужое удовлетворение пополам с предвкушением становятся их общим чувством.
"Мне понадобится чуть больше времени, чтобы задействовать все сенсоры одновременно. Но, думаю, должно получится"
Саймон в этом не сомневается. Как и в том, что он, при должной концентрации, тоже сможет удерживать контроль над двумя телами одновременно...
Они внимательно смотрят на сцену. Их ладони не размыкаются.

@темы: Detroit, фанфик

---

Нытье "за жизнь"

Второй переезд за два года, Господи, за что?
В общем, теперь я в Москве и на ближайшие два-три года придется принять это положение вещей. Зато на весь ближайший месяц у меня будет свободное время! Почти отвыкла от этого ощущения, но оно приятное)
Начала писать экшн про оборотней, потому что могу.
Облизываюсь аж на две идеи по Сайкусу и тоже хочу написать. А еще смотрю на свои работы "в процессе" и мне стыдно. Потому что вот по "Волчонку" хорошо же шло все. Воскресить, что ли?

Короче, пока есть время нужно его использовать.

С институтом все-таки расстались, хвала богам. Стрессом меньше.

И, да, все еще в фандоме Детроита. В последний раз меня так продолжительно штырило по "Отблескам Этерны", если не изменяет память.

@темы: личное, я, нытье

---

Фандом исцеляющий

Исполнила вторую заявку на детроитском кинк-фесте. Судя по комментариям - успешно.
Фандом, который вытащил меня из двухлетнего творческого кризиса, хвала всем Богам. И не только меня.

Издеваюсь над Альбиной. "Эй, как насчет проиллюстрировать высокорейтинговый фанфик, в котором оба персонажа все время просто сидят и держатся за ручки? Как тебе такой челлендж?"
Впрочем, не удивлюсь, если она как раз найдет способ.

vk.com/wolfram_wf
Прекрасная Альбина, которую нужно ценить и любить. И ее арт. И если она дорисует хоть одного из двух начатых на черновиках Саймонов, то я буду бегать за ней с помпонами и тортом, честное слово.

@темы: Detroit, игры, кинк, фанфики

---

Уровень падения

Текущий уровень падения в фандом - вышила Коннора крестиком и мне збс.
Не держала в руках иголку со средней школы. Но очень надо было как-то отвлечься, так что одолжила у матушки все необходимое и за два вечера обрела полноценную нашивку с представителем "полиции хороших мальчиков". В ближайших планах купить тонкий клеевой дублерин, аккуратно его наклеить на обратную сторону, вырезать и пришить Коннора на старую сумку.
Буду самая модная в метро

@темы: рукоделие, Detroit, игры

---

Поток мыслей

Сегодня на повестке дня два пункта. Первый - личный, где я просто много ною про учебу, и его можно пропустить:
Блин, это пиздец, конечно. Завкафедры отговорила уходить, потому что "вы умная студентка и у нас мало магистрантов", так что я ехала решать вопросы с уходом из института, а потом неделю тупо есть и спать, устроив себе нормальный отпуск, а в итоге пишу целыми днями контрольные и статьи. И я ОЧЕНЬ ограничена во времени.
Думала читать порно про горячих андроидов, а вместо этого читаю, что такое римейковая стратегия в "новой драме". Офигенно, ммм.
Вообще на фоне всего этого - стрессы на работе, учебе, да еще и печалька со здоровьем, заметила, что стала много материться. Жизнь меня потрепала, оказывается. А еще начало очень сильно уносить с максимально тупых шуточек и песен Стрыкало. Так что я в том странном состоянии, когда весь день пишу очень умные штуки, а вечером в голос распеваю: "Я бью женщин и детей".
Надеюсь, когда сдам все экзамены, это пройдет.
Половина работ по "Поэтике романа" и "Современной драме" готова, еще за два предмета даже не садилась, а все надо сдать до конца недели. ВРЕМЯ ЕБАШИТЬ.

Второй - мое искреннее возмущение по поводу фандома Детроита.
Как это случилось, товарищи? Когда мы дожили до вот такого? Популярный фандом, у которого больше двух тысяч фанфиков на фикбуке и до сих пор нет качественного ХогвартсАУ - что за фигня?
Неужели пришло время, когда за ламповыми историями, где коричные булочки играют в квиддич, сидят вечерами у камина и ходят на свидания в Хогсмид, нужно отдельно идти на кинк-фест и оставлять заявку?..
Грустно, грустно.
Я просто душу готова отдать за нормальную историю, где пуффендуец Саймон западает на гриффиндорца Маркуса, который, конечно, самый горячий парень в школе, капитан квиддичной команды Гриффиндора и борец за права домовых эльфов. И дальше по сценарию, ну, вот где камины, сливочное пиво и омела. Если полить стекло сиропом, оно усваивается гораздо легче, а это пейринг все еще причиняет мне слишком много боли.
Господи, чем старше становлюсь, тем сильнее люблю ХограртсАУ.

@темы: Detroit, личное, игры, учеба

---

Продолжаю умываться слезами

Название: И будут двое одна плоть
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: Detroit: Become Human
Пэйринг: Маркус/Саймон
Рейтинг: PG-13
Размер: Мини

Саймон ходит по Иерихону всевидящей тенью. Он словно воплощается там, где сейчас нужнее всего - обрабатывает раны, несет "голубую кровь", утешает, поддерживает... Иногда кажется, что и нет Саймона как такового, в отрыве от миссии и чужих страданий. Можно попросить его отдать свое сердце, и он выполнит это - молча, с вечной своей извиняющейся улыбкой на губах.
Такой самоотдачи Маркус раньше никогда не видел - ни в людях, ни в андроидах. Читал разве что в книгах Карла о том, что так и должно быть, вспоминал витые, изящные строки: "Возлюби ближнего своего как самого себя". В этих же книгах были изображения святых, и Саймон был чем-то похож на них. Чем-то неуловимым, запрятанным в глубине глаз.
Маркусу очень хочется до конца это понять и запечатлеть на холсте. Потом, когда будет мир.
***
- Главное, чтобы ты вернулся, - Саймон говорит это перед каждой серьезной вылазкой за пределы Иерихона. Подходит, смотрит на Маркуса, словно впервые видит, едва ощутимо касается плеча пальцами. Еще что-то хочет сказать, даже приоткрывает рот, но потом отступает и прячет взгляд.
А позже, когда все заканчивается, растворяется в бесконечных темных коридорах. И снова он - везде и нигде, ангел-хранитель, не сидящий ни минуты без дела. И никак не спросить, что ему хотелось сказать. Маркусу не хочется давить, он думает: "В следующий раз", но этот следующий раз никак не наступает - кому-то всегда нужна помощь, а значит, нужен Саймон.
***
Корабль-призрак все полнится андроидами. Они сидят, прислоняясь к стенам - оставившие прошлую жизнь, и застрявшие на Иерихоне в ожидании новой. "Чистилище" - вспоминает Маркус, вот как это называется в человеческой мифологии.
Ночами он ходит по кораблю. Это позволяет успокоиться. Сна андроидам нужно совсем немного, а время в ожидании новых действий тянется мучительно медленно. Поэтому Маркус меряет шагами коридоры, бегло осматривает трюм и каюты - идет, пока сверхточные часы в его голове отсчитывают секунды до обещанного рая. Каждый шаг, каждый миг приближает его к цели.
Во время этих прогулок Маркус часто встречает других неспящих. Они редко разговаривают - встречаются с ним такими похожими взглядами, и идут дальше, неся свое одиночество и свою веру, словно знамя.
Однажды он случайно видит Саймона в одной из отдаленных кают. Тот сидит, отвернувшись к стене лицом, и его плечи судорожно дергаются. Маркуса прошибает холодом, потому что эти движения такие странные и противоестественные, они похожи на сбой, на поломку. Но прежде, чем он успевает что-то предпринять, Саймон всхлипывает.
Маркус знает, что сказать толпе - как успокоить ее или распалить, как заставить множество стать единым и повести его за собой. Оказавшись лицом к лицу с чьей-то личной болью он теряется. Вечно спокойный и собранный Саймон впивается пальцами в собственные плечи с такой силой, что по ткани расползаются синие пятна. Его трясет.
Маркус не может смотреть на это, но и не знает, что можно исправить.
***
Иерихон умирает, словно живое существо. Скрипы обшивки похожи на стоны, корабль погружается в глубину, становясь могилой для сотен андроидов. Для людей нет особой разницы между потопленным старым кораблем и грудой сломавшихся машин на нем. Железо и пластик - мертвое к мертвому.
В старой церкви тихо. Маркус то и дело сжимает в кулаке детонатор и ощущение, что месть так близка и может свершиться в любой момент, отдается дрожью во всех сенсорах. К чему усложнять, разве все не стало очевидным за одну ночь?
На плечо ложится ладонь. Это Саймон. Знакомый и незнакомый - без мягкой улыбки, с глазами опустошенными, но не напуганными.
- Я хотел бы поговорить. Наедине.
Маркус кивает и следует за Саймоном через полный зал, ловя на себе взгляды. Народ разочарован в нем. Может, Иерихон и не был свободой, но он был жизнью, а Маркус не сумел его сохранить для многих и многих.
В кладовке сумрачно и пахнет плесенью. Через единственное узкое окошко под потолком едва просачивается лунный свет и отражается в глазах Саймона, делая их почти прозрачными.
- Что бы ты ни выбрал, мы пойдем за тобой. Сейчас... многие разочарованы, но ты все делал правильно. Мы верим в тебя. Я верю в тебя.
Места совсем мало, они стоят вплотную друг к другу и Маркус видит, как Саймон, поддавшись порыву, снова открывает рот, но почти сразу же смыкает губы. Как и всегда до этого.
И решение принято. Маркус не знает, и не хочет сейчас знать, почему, но чувствует, что оно верное. Скорее всего, они завтра умрут, и это будет правильно. Скорее всего, более подходящего момента не будет. Пальцы, до этого сжимавшие детонатор, расслабляются.
- Скажи, Саймон. Скажи то, что хочешь сказать. Мне важно знать это.
- Я не уверен, что смогу подобрать слова. Но могу показать, если хочешь.
Саймон нерешительно протягивает руку. Без искусственной кожи она поблескивает и все это как-то...
"Интимно" - вспоминает Маркус. Такое книжное, такое человеческое слово.
Момент слияния похож на прыжок в воду. Чужие мысли и чувства заполняют все, на миг система выдает ошибку - слишком много информации. Но стоит только отдаться этому целиком, растворить себя без остатка - в другом, и становится так легко и правильно.
Маркус теряется. Глаза Саймона теперь - его глаза, мысли Саймона - его мысли. ""И будут двое одна плоть" - мелькает где-то на периферии сознания. Мелькает и пропадает.
Чувства смешиваются и переплетаются - боль и счастье, спокойствие, страх, надежда, отчаянье... В этом водовороте Маркус находит константу, точку опоры, вокруг которой вращается все остальное. Маркус находит себя.
Видит себя с тысячи ракурсов, так, как видел Саймон. Слышит свой голос. Чувствует прикосновения. И вслед за каждым взглядом, жестом и словом ощущает почти эйфорию - он определенно читал об этом, но до этого не понимал.
Саймон разрывает контакт. Он выглядит так, словно провинился и ждет наказания, и Маркусу даже не нужно прямого контакта чтобы почувствовать, насколько ему больно.
Невозможно подобрать слов. Поэтому Маркус тянется и губами касается чужих губ, открывает в ответ свое сознание - я теперь понимаю, я тоже...
***
На рассвете выжившие снова идут за Маркусом. Они поднимают руки, встают на колени, поют... Потому что нет иного пути к миру, кроме любви.

@темы: Detroit, фанфик

---

Презумпция виновности

Название: Презумпция виновности
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: Teen Wolf, Harry Potter
Размер: Макси
Статус: Не закончен
Персонажи: Дерек/Стайлз, Скотт/Эллисон
Рейтинг: PG-13
Категория: Слэш, элементы гета
Жанр: Романтика, фэнтези
Саммари: Пятый курс в школе чародейства и волшебства Хогвартс. СОВ сданы, до ЖАБА еще два года. Два чертовски длинных года, которые никто не собирается тратить только на учебу (потому что все хотят повеселиться, очень много повеселиться и, желательно, в разных сферах)...
Примечания: учитываются исключительно те реалии и персонажи из "Волчонка", которые появлялись в первых трех сезонах.
Арты и обложка от прекрасной Альбины - vk.com/wolfram_wf

Глава 1 (в которой есть фестралы и комиксы про Дэдпула)

Служащие вокзала «Кингс-Кросс» уже давно не задавались вопросами о том, почему каждое первое сентября множество странных детей с совами, кошками и жабами на тележках для багажа разыскивает несуществующую платформу номер девять и три четверти. В конце концов, что взять с детей? Они любят сомнительные розыгрыши, привлекающие внимание взрослых.
Впрочем, на этом странности не заканчивались. Некоторые, например, уверяли, что своими глазами видели, как люди пропадали в кирпичной перегородке между платформами. Каждое первое сентября. Такие рассказы окружающими обычно списывались на утомление – что за абсурд. Ведь человек не может пройти сквозь стену, даже если очень захочет.
Словом, первое сентября на «Кингс-Кросс» негласно считалось днем крайне необычным, и местные правила хорошего тона предписывали на все события, выходящие за привычные рамки, внимания не обращать.
Так что никто из служащих даже не обернулся на юношу, с тихими проклятьями собиравшего с земли: небольшой закопчённый котел, перья для письма, пару чернильниц, кучу чистых свитков, черный балахон, множество пузырьков с неопределимым содержимым, старинные мерные весы и несколько выпусков «Дэдпула».
Сегодня на вокзале встречались пассажиры с куда более причудливым багажом.
- Чертов будильник! Чертово такси! Чертов замок! … - Не прекращая ругаться, Стайлз закинул в чемодан последний комикс, захлопнул крышку и уселся прямо на нее. Что-то в недрах багажа загадочно и зловеще хрустнуло.
- Господи, мы же не опаздываем, правда? – Ноа Стилински остановился рядом с сыном и перевел дух. В руке он сжимал чуть было не забытую клетку с небольшой совой, огорошено хлопающей крыльями.
- Нет, па, все в порядке. Но на следующий день рождения я точно подарю тебе магические часы. Их даже не нужно заводить – они сами знают, в какое время тебе нужно встать. Очень удобная штука.
- Честно говоря, такие умные часы кажутся мне скорее пугающими, - Стилински-старший улыбнулся и положил руку на плечо сына, - а вещи? Ничего не забыл: мантия, палочка, учебники?..
- Все на месте, уверен. Ну, или почти уверен. Семидесяти трех процентной уверенности хватит?
- В твоем случае и девяноста процентов было бы недостаточно.
Стайлз только фыркнул и развел руками. Между полами расстегнутой красной рубашки мелькнула футболка с Железным Человеком.
На самом деле, было довольно тяжело признавать, что он не увидит отца в ближайшие месяцы. Летние каникулы пролетели поразительно быстро, оставив позади недели размеренной, почти маггловской жизни, которую можно было заполнить фильмами, прогулками по родному городку, походами на лакросс…
С другой стороны, и эта сторона перевешивала все возможные переживания, было возвращение в Хогвартс. Стайлзу иногда казалось, что только магглорожденные, как он, способны быть настолько, до одержимости счастливы возможности учиться магии. С самого первого года обучения он постоянно поражался этому чудесному миру, сокрытому от обычных людей. Единороги и русалки, драконы, сфинксы, привидения, оборотни – то, о чем рассказывали фильмы и книги, оказалось реальностью. Можно было летать на метле, варить зелья, предсказывать будущее и, конечно же, колдовать. Пока только на территории школы, но все-таки.
- Стайлз!!!
Знакомый голос прорезал монотонный вокзальный шум. Оба Стилински повернулись на звук.
Скотт МакКолл, чья макушка едва виднелась из-за нагруженной тележки, двигался на максимально возможной скорости. Венчавшая гору вещей клетка с совой угрожающе раскачивалась из стороны в сторону и только чудом не падала.
- Здравствуйте, мистер Стилински, - вежливо поздоровался Скотт и тут же сгреб Стайлза в объятия.
- Если ты собираешься меня все-таки задушить, то, пожалуйста, хотя бы не на глазах моего отца, - прохрипел Стайлз, не предпринимая, впрочем, попыток выбраться.
- Нам надо поторопиться, а то все нормальные купе скоро займут, - Скотт отпустил друга и повернулся к его отцу, - Мама просила еще раз поблагодарить вас за то, что приютили меня в начале каникул.
- О, все в порядке. Для тебя у нас всегда найдется место, - Ноа еще раз окинул взглядом вокзал, - Удачного пути.
Наступил тот неловкий момент, когда при прощании хочется сказать очень много вещей, но слова почему-то застревают в горле.
- Я буду писать очень, очень часто, - наконец произнес Стайлз.
Он крепко обнял отца и, не оглядываясь, поспешил в сторону платформы девять и три четверти.

Перед Хогвартс-экспрессом царила привычная суматоха. Растерянные первокурсники, сбившись небольшими группками, перешептывались и строили фантастические теории о распределении. Какой-то пухлощекий мальчик особенно громко и драматично выпалил: «Брат рассказывал мне, что надо будет идти через магический огонь!», но потом смутился, увидев, что привлек внимание старших, и натянул на голову капюшон толстовки.
Стайлз было завертелся, высматривая в толпе знакомые рыжие волосы, но Скотт затащил друга в поезд.
Они шли по бесконечно длинному коридору – одно за другим следовали занятые купе. Иногда можно было увидеть знакомые лица, но двух свободных мест никак не попадалось.
Около одной из дверей Скотт затормозил так резко, что Стайлз едва не врезался в его спину.
- Давай сюда, - сказал он, уже втаскивая вещи внутрь купе.
Айзек Лейхи всегда был в одиночестве. Нет, его нельзя было назвать недружелюбным или высокомерным, просто сложно было не заметить окружавшую этого юношу атмосферу отчужденности. Айзек улыбался, говорил, иногда даже шутил, но было видно, что делает он это через силу, словно выполняя тяжкую обязанность.
- Надеюсь, мы тебя не побеспокоим, - Скотт сел прямо напротив Айзека.
- Да, мы будем очень тихими, чувак. Это может показаться невероятным, но я тоже умею молчать. Иногда. Ради тебя постараюсь, - чувствуя, что речь затягивается и уходит совсем не в ту сторону, Стайлз резко оборвал сам себя, - Как провел лето?
Более банальный и нелепый вопрос трудно было придумать.
Айзек тихо сказал: «Нормально». Уголки его рта как-то странно дернулись, а руки одернули рукава мантии чуть ли не до кончиков пальцев.
- Ага. Нормально. Здорово, - Стайлз плюхнулся на сидение и направил на Скотта «крайне выразительный взгляд номер 27». Он значил: «Какого черта?»
Скотт только пожал плечами и вернулся к рассматриванию перрона за окном.
Хогвратс-Экспресс в последний раз длинно прогудел и двинулся с места. Мелькнули и пропали фигуры провожающих, за окном потянулись привычные пейзажи.
Сперва присутствие Лейхи стесняло. Стайлз шмыгал носом, ерошил пятерней волосы, барабанил пальцами по обивке кресел, но молчал. Положение спас Скотт - он завел разговор про квиддич и в глазах Айзека блеснул неподдельный интерес. Разговор «ожил», и Стайлз снова оказался в своей стихии.
- Меня назначили капитаном, но я не очень-то представляю пока, что делать, - признался Скотт, - если с отборочными все ясно, то что делать потом… Я не очень смыслю в групповой стратегии игры. Видимо, придется часто наведываться в библиотеку, а ведь еще ЖАБА через каких-то два года.
- Думаю, я смогу помочь. Почти все лето провел за книгами по квиддичу. Летать было нельзя, но хоть так… - Айзек почти искренне улыбнулся.
- Конечно, не переживай. Я тоже помогу, - присоединился Стайлз. И, истолковав повисшее смущенное молчание, уверенно добавил, - В этом году я точно буду играть. Вот увидите. Стану самым крутым охотником за всю историю Хогравтрса.
Стайлз пытался попасть в команду Гриффиндора каждый год, начиная со второго курса. И каждый раз проваливал отборочные. Его упорство одновременно вызывало чувство восхищения и становилось объектом для шуток, особенно со стороны слизеринцев. Шутки Стайлз игнорировал, раз за разом появляясь на поле.
- Хотите что-нибудь перекусить? – ушел от темы Скотт, доставая из кармана целую горсть монет, - Я угощаю.
Еда в Хогвартс-Экспрессе была восхитительна, так что никому не пришло в голову отказываться от щедрого предложения.
Когда поезд наконец прибыл, было уже совсем темно, только светились вдали хогвартские окна, да мерцали звезды над головами. Учащиеся высыпали из вагонов и перешептывались, кутаясь в мантии. Говорить громко никому отчего-то не хотелось.
До замка старшекурсники добирались на каретах, запряженных фестралами. И Стайлз, конечно, просто обожал всяческие магические штуки, но от зрелища скелетоподобных лошадей, сложивших за спиной кожистые крылья, его всегда слегка мутило. Или, может, в этом была не столько вина фестралов – просто они живо напоминали о том, почему именно Стайлз один из немногих, кто может их видеть.
Хогвартс, как всегда, восхищал. Наполнившийся гомоном учеников огромный холл, освещенный сотнями свечей, уходил ввысь, и приходилось прикладывать усилия, чтобы разглядеть смутные очертания сводчатого потолка. Стоящие у стен рыцарские доспехи скрежетали, кланяясь и пугая новичков.
Стайлзу, впрочем, было не до этого. Он завертелся на месте, вытягивая шею и высматривая кого-то в толпе…
- Лидия, привет!
Девушка в мантии Когтеврана обернулась и смерила Стайлза недоуменным взглядом.
- Мы учимся вместе. Не на одном факультете, я имею в виду, но ты это и сама видишь. В Хогвартсе. Что тоже очевидно, иначе меня бы тут не было… Ты, наверное, меня даже не помнишь, но мы иногда работали вместе на траволгии в прошлом году. И на прорицаниях. Просто хотел пожелать хорошего учебного года.
Окончательно стушевавшись, Стайлз поспешил скрыться в толпе.
- Учащиеся, я рад вновь приветствовать вас в Хогвартсе! – усиленный заклинанием голос раздался со стороны лестницы. Профессор Дитон, декан Гриффиндора и преподаватель ухода за магическими существами, улыбнулся и продолжил, - Надеюсь, летом вы отдохнули и набрались сил для учебы. Будьте доброжелательны с первокурсниками, которые присоединятся сегодня к вашим факультетам.
После паузы Дитон продолжил совсем другим, официальным тоном:
- Как вы уже, возможно, знаете, совет попечителей счел необходимым назначить нового директора. Профессор Джерард Арджент принял предложение занять эту должность, - царившая среди учеников тишина сменилась нарастающим гулом множества голосов, - И я хотел бы, чтобы вы отнеслись к этим изменениям с должным пониманием. Скоро начнется процедура распределения, можете занять свои места в Большом Зале.
- Я думала, «Пророк» опять преувеличивает…
- Почему не назначили директора из числа действующих преподавателей?
- У совета были причины для такого шага.
- Джерард Арджент… Я знаю это имя, но не помню, откуда.
Скотт схватил Стайлза за рукав мантии и потащил к гриффиндорскому столу. Пожалуй, он выглядел куда менее удивленным, чем большинство…
- Ты знал! – Стайлз удивленно округлил глаза и перешел на драматичный шепот, - Чувак, ты знал и ничего не сказал мне!
Скотт потупился и виновато пожал плечами:
- Мама просила не говорить. К тому же, никто до последнего не был уверен, кто именно будет новым директором.
Мелисса МакКолл работала в больничном крыле, и даже летом почти не покидала территорию Хогвартса. Это делало ее неоценимым источником информации и, одновременно, самым большим препятствием на пути многих задумок Скотта и Стайлза. Обычно добрая и понимающая женщина относилась с типично родительским неприятием к вещам, которые могли привести сына и его друзей к неприятностям. А Хогвартс, следует признать, к подобному весьма располагал.
- Это ужасно, возмутительно не по-дружески с твоей стороны. Но, ладно, я понимаю, что ты был вынужден скрывать от меня эту информацию. Хотя все еще тебя не простил. Но теперь-то ты можешь мне рассказать что-нибудь об этом Ардженте?
- Он совсем неинтересный, правда. До этого много лет работал в Министерстве, в отделе по взаимодействию с магическими существами. Его сын – известный мракоборец. Это все, что я слышал.
- Да, не много, - вздохнул Стайлз, постукивая пальцами по пустому кубку.
- Еще есть новости по поводу нового преподавателя защиты от темных искусств…
Но Скотт не договорил. В зале повисла тяжелая, напряженная тишина. Все внимательно следили за магом, направлявшимся к директорскому креслу.
Его зеленая парадная мантия поблескивала, словно змеиная кожа, переливалась на свету. Узловатые руки, украшенные перстнями, цепко сжимали трость. На редеющих седых волосах покоилась традиционная остроконечная шляпа.
- Что-то мне в нем не нравится, - прошептал Стайлз, когда все вволю насмотрелись на нового директора и вернулись к разговорам.
- Даже не знаю. Выглядит довольно дружелюбным, - не согласился Скотт.
- Может, он и пытается расположить к себе, но я бы ему не доверял. Очень, очень подозрительный тип. Готов поспорить, у него полный шкаф самых жутких скелетов, какие только можно вообразить.
Арджент тем временем с легкой полуулыбкой разговаривал о чем-то с профессором Харрисом.
- Видишь? Он дружит с Харрисом! Да ни один волшебник, не строящий коварных планов, не станет добровольно с ним общаться, - Стайлз неловко взмахнул рукой и кубок, который стоял рядом, со звоном упал на каменный пол.
- Стайлз, не паникуй. Не стоит с ходу обвинять нового директора во всех грехах, ты же его впервые видишь, - Скотт вернул кубок на стол, отодвинув его подальше. Несколько гриффиндорцев, повернувшихся было на шум, потеряли к происходящему интерес. Кто-то громко сказал: «Снова Стилински».
Процедура распределения прошла своим чередом. Испуганные дети поднимались к преподавательскому столу, Дитон надевал на них распределяющую шляпу и, под дружные аплодисменты, очередной первокурсник проходил за стол своего факультета. Стайлз узнал того мальчика, который на перроне говорил о магическом пламени – его отправили в Пуффендуй.
- Поздравляю всех с началом нового учебного года, - Арджент поднялся с кресла и сложил руки на набалдашнике трости, - Прежде чем начать ежегодный пир, я хотел бы сказать, что рад возглавить такую известную школу чародейства и волшебства, как Хогвартс. Надеюсь, мы найдем общий язык. Хотелось бы напомнить, что учащимся запрещено без сопровождения посещать Запретный лес. Кроме того, после отбоя все учащиеся должны находится в своих спальнях. С полным списком правил каждый из первокурсников ознакомится позже с помощью старост. И пусть начнется пир!
Как только рукава зеленой мантии директора взметнулись, словно крылья, на столах появилось множество блюд. Печеный картофель, пироги с ветчиной, ростбифы, рыба… На блестящих гранях кубков, наполнившихся тыквенным соком, играло пламя паривших над столами свечей.
- Интересно, почему нам ни слова не сказали о новом преподавателе Защиты от Темных искусств. Да и место за столом пустует… Ты, кажется, начал что-то говорить, - Стайлз повернулся к Скотту и изумленно вытаращил глаза, - Ты вообще еще здесь?
МакКолл застыл, сжимая в пальцах вилку, с зубчиков которой понемногу сползал кусочек пудинга. Забыв обо всем он смотрел на сидевшую за гриффиндорским столом темноволосую девушку. Пожалуй, ее нельзя было назвать красавицей, но все в ней неуловимо располагало – зеленые глаза, сдержанные движения, тихий смех. Она о чем-то болтала с сидевшей рядом третьекурсницей.
- Земля вызывает Скотта Макколла, - Стайлз почти лег грудью на стол, загораживая другу обзор. Щелкнул пальцами перед лицом, - Я все понимаю, но если ты продолжишь так пялиться, то тебя примут за среднестатистического маньяка, а девушки таких не любят.
- Я… Ты не знаешь, кто это?
- Нет. Раньше ее не видел. И среди первокурсников тоже. Видимо, новенькая - редкое дело…
- Интересно, на каком она курсе, - Скотт машинально пригладил волосы, создавая на голове еще больший хаос.
- Совсем скоро узнаешь. Это же Хогвартс – уже завтра утром все только о ней и будут болтать. И о новом директоре, - Стайлз зевнул, прикрыв руками лицо, - А пока мне куда любопытнее, на что будет похоже наше расписание…
Позже, лежа в спальне и слушая, как посапывает на соседней кровати Скотт, Стайлз вспомнил, что забыл сказать другу кое-что очень важное.
«Завтра. Просто сделаю это завтра»



Главы на дайри будут появляться по мере появления артов. До этого их можно найти на фикбуке: ficbook.net/readfic/5870444/15080952#part_conte...

@темы: слэш, Harry Potter, Teen Wolf, фанфикшн

---

WTF?

Захожу я утром на Фикбук, посмотреть, чего нового да интересного, а там вот это:

И мое сердце остановилось, мое сердце замерло...

@темы: WTF?, Kingsman

---

Я сделяль

Здравствуй, фандом, я пришел к тебе.
По заявке с феста: "Гарри/Мерлин. First time. Время между первой встречей и первым сексом. Много-много юста, пожалуйста, рейтинг любой, но желательно повыше"


Название: Начало отсчета
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: Kingsman
Пэйринг: Галахад/Мерлин
Рейтинг: R
Размер: Миди




Марко барабанит пальцами по липкой столешнице и бездумно рассматривает стены кафе. По фальшивой кирпичной кладке ползет искусственный плющ, если присмотреться, можно разглядеть заклеенные прорехи на листьях.
Слишком жарком и многолюдно, пахнет едой и почему-то пенопластом.
Со стороны Марко похож на туриста, который никуда не спешит и спокойно наслаждается утренней чашкой кофе. Поза расслаблена, взгляд бесцельно изучает обстановку – просто молодой человек, у которого есть свободное время, не более.
Притворство.
Притворство, отточенное еще в школе (никто не любит умников, Марко, будь проще), возведенное в ранг науки, вызубренное, как навязчивый детский стишок. На самом деле Марко нервничает так, что желудок подкатывает к горлу и хочется впиться ногтями в мякоть ладони. Но – только мягкие прикосновения пальцев к столешнице – раз-два-три – все быстрей и быстрей.
- Ты собрал вещи? – мужчина в дорогом костюме садится напротив. Он - немолодой, с идеальной прической и слепящей белизной манжет - смотрится неуместно среди пестрых скатертей и оживленно болтающих посетителей.
Марко кивает на спортивную сумку, примостившуюся к его ноге словно верный пес.
Он готов.

***

- А теперь застрели собаку.
Артур смотрит лениво и равнодушно. Словно они беседуют о погоде и ничего странного не происходит. Словно Марко не сжимает в руке пистолет.
Энки – умнейший доберман, чувствует напряжение хозяина и застывает, глядя на Артура, готовый броситься по первой команде.
- Ты хорошо его воспитал. Но теперь должен выстрелить. Марко, - глава секретнейшей организации в мире чуть подается вперед и продолжает с почти отеческой теплотой, - ты умен. Уверен, ты понимаешь, что значит это испытание и почему оно необходимо.
Пистолет тяжелеет, в комнате душно.
Марко уже почти встает и посылает Кингсман к чертовой матери, почти отбрасывает пистолет к стене, почти… Когда осознает возможность подвоха.
- Я не смогу сделать того, о чем вы говорите, сэр, - Марко поднимает взгляд и нервно облизывает губы, - Я могу направить пистолет на Энки и нажать на курок, но ведь я его не застрелю. Пистолет не заряжен.
Артур улыбается уголками губ. Откидывается в кресле, щурится:
- Тогда покажите мне, насколько вы в этом уверены.
Марко ПОЧТИ уверен. Это ПОЧТИ логично.
Он смотрит на Энки и не может понять, достаточно ли этого ПОЧТИ.
Пистолет не стреляет. Легкий щелчок кажется оглушительным в тишине кабинета, Марко вздрагивает и жадно вдыхает воздух – полной грудью, почти давясь. В голове пусто и легко. Он был прав, он выиграл…
Артур выглядит довольным.

***

На свете есть множество вещей, которые не нравятся Гарри Харту. Шелковые носовые платки, блюда китайской кухни, шотландский акцент – если бы кто-то взялся перечислять все, то список мог бы занять пару томов, сопоставимых по объему с «Британской энциклопедией».
Но больше всего агент Галахад ненавидит чувствовать себя не в своей тарелке.
Поэтому день, когда Артур вводит в зал темноглазого юношу и говорит: «Господа, поприветствуйте Мерлина», для Гарри становится пыткой. Это впервые, когда состав рыцарей меняется на его глазах и, возможно, потом он привыкнет к тому, что имена здесь передаются с такой легкостью…
Но сейчас это почти пугает.
Впрочем, Гарри отлично умеет держать себя в руках. Наравне со всеми он пожимает руку тому, кого отныне будет звать Мерлином (губы растягиваются в дружелюбной улыбке – добро пожаловать, агент); и все, что он делает, выглядит естественно и почти рутинно.
Агенты умирают, на их смену приходят другие. Это не то, чему стоит посвящать слишком много внимания, одного ритуала более чем достаточно. Гарри пытается отогнать непонятно откуда взявшийся на языке привкус того самого конька из кабинета Артура.
Галахад позволяет себе рассмотреть Мерлина только после того, как Артур уходит, ссылаясь на неотложные дела. Нет, конечно, он видел его прежде, но только среди прочих кандидатов. И, следует признать, особого внимания не обращал.
Первое, что Гарри отмечает для себя с абсолютной уверенностью – Мерлину совершенно не идет его новое имя.
Мерлин, тот Мерлин, тело которого, наверное, уже погребено, подходил на эту роль идеально. Высокий мужчина чуть старше Артура – грива седых волос, черный костюм, трость с набалдашником в виде головы льва. Впору было видеть в нем могучего волшебника, способного буквально из воздуха сотворить необходимое оборудование или в момент доставить подкрепление за сотни миль. Гарри помнил Мерлина-наставника, Мерлина-координатора, помнил, как глубокий голос говорил: «Миссия окончена, агент Галахад», и можно было чувствовать себя в безопасности.
Грозно сверкающий глазами юнец – младше самого Гарри – в этот образ не вписывался совершенно.
Галахад уже направляется к выходу, когда ловит на себе взгляд Мерлина. Есть в нем что-то личное, молчаливый вызов, имеющий вполне конкретного адресата. Гарри не знает, с чем это может быть связано, но уверен, что скоро узнает.

***

Артур называет его «мой мальчик». Артур говорит: «Ты отлично справляешься» и, улыбаясь, похлопывает по плечу. Обещает, что, хотя первое задание самое сложное, он ко всему этому привыкнет – все со временем привыкают.
Мерлин старается верить. У него болит каждая мышца в теле, а сердце бьется так, словно оно раздулось, сдавив легкие и оккупировав грудную клетку – вот-вот проломятся ребра.
Сложнее становится от понимания, что это не очередной обряд посвящения. Теперь это – его постоянная работа: сидеть перед рядом мониторов, слыша стрекот пуль и чужое прерывистое дыхание. Смотреть и направлять.
Впрочем, голос Мерлина не дрожит, когда он отдает череду команд и предупреждений (три вооруженных наемника за поворотом справа, до цели еще пятьсот метров). Если он помедлит или ошибется…
Мерлин всерьез задумывается о том, что позывной «Аргус» подошел бы его должности куда больше.
Отдельной неприятностью становится то, что следуя его указаниям сейчас по узким сицилийским улочкам бежит не кто иной, как агент Галахад собственной персоной. Мерлину было бы куда проще управлять человеком, не пытающимся блистать остроумием под перекрестным огнем.
Но выбирать не приходится. А Гарри, кажется, не мыслит работы без попыток подражать персонажу бондианы. Это раздражает до зуда под кожей – то, как Галахад бережно отряхивает пиджак, перед этим собственным телом пропахав десяток метров; как бросает дешевые и броские фразы («Где ваши манеры, джентльмены?», серьезно?); как, рисуясь, превращает убийство в подобие танца.
Мерлину хочется спросить, что, черт побери, не так с этим человеком, но он так же сухо и деловито советует обратить внимание на четырех парней с винтовками прямо по курсу.

***

Гарри Харт прекрасно осознает, кем является. Он умен и привлекателен, потомок знатной фамилии, любимец женщин… Собственное обаяние никогда не было для него секретом, а в Кингсман оно стало одним из множества орудий – наравне с ядовитыми авторучками и бронебойными зонтиками.
Также Гарри знает, что работающие «в поле» агенты редко доживают до сорока. Так что нет ничего странного в желании хорошо провести это время, не правда ли?
Он покупает дорогую выпивку, арендует дом с шестью комнатами, четыре из которых никогда не открываются, спасает мир и коллекционирует бабочек. А еще заботится о собаке. Это вполне достаточно, чтобы не предаваться пустым сожалениям.
В доме агента Галахада пахнет шерстью, древесиной и книжной пылью. Здесь нет острого запаха медикаментов или пороха, не стоят по углам разнокалиберные винтовки и не лежат бомбы на журнальном столике. Спрятаны, конечно, в разных комнатах несколько пистолетов, но это слишком необходимая вещь, чтобы от нее отказываться.
У Гарри есть комната в штабе Кингсман, но там он старается оставаться как можно реже.

***

Они возвращаются в гостиницу глубоко за полночь, растрепанные и грязные. Кровоподтеки и ссадины ноют под тканью карнавальных костюмов, в волосах – конфетти и засохшая кровь.
Мерлину хочется принять душ и уснуть, желательно надолго и без сновидений. Галахад полон сил.
Номер дешевый – побелка на потолке покрыта сетью трещин, обои частично отстали от стен, ковер на полу, когда-то, наверное, красный, вытерт по центру до бледно-розового. Впрочем, это куда лучше ночи под открытым небом.
- А ведь можно было сделать наоборот, - начинает Галахад, снимая наконец с лица пеструю маску.
- Что именно?
- Ты мог отвлечь хозяйку вечеринки, а я заняться бомбой.
- Возможно. Но есть причины, по которым один из нас рыцарь, а другой волшебник, - Мерлин стягивает с плеч клочья пиджака и морщится от боли.
Гарри улыбается.
Лампочка под потолком тускло мерцает, мотыльки бьются об нее крыльями. Где-то на улице пьяные голоса поют Марсельезу.
- Тебе вовсе не обязательно участвовать в подобных миссиях. Боишься потерять форму?
Мерлин отбрасывает с лица прядь черных волос (и зачем он так старательно зализывает их назад?) и неожиданно серьезно говорит:
- Боюсь забыть, что по ту сторону экрана.
Больше Галахад ничего не спрашивает.

***

- А теперь пристрели собаку.
Сэм смотрит на Мерлина так, словно тот заговорил шумерском.
У него есть все шансы стать следующим Ивейном. Меткий стрелок, выносливый, выпускник Гарварда, отличные рекомендации. От места за круглым столом его отделяет лишь шаг и Мерлин только что вручил Сэму ключ от ворот в королевский замок (ему кажется, или это тот же самый пистолет?).
Французская овчарка лениво разлеглась у камина, высунув розовый язык.
Сэм сжимает в руках пистолет, наводит дуло на собаку и шепчет: «О боже, прости». Ему требуется еще примерно двадцать секунд, чтобы нажать на курок.
Потом Мерлин одобрительно треплет мальчишку за плечо, поздравляет и ведет к Артуру. У дверей в зал собраний он задерживается, чтобы спросить:
- Ты понял, что пистолет не заряжен?
Сэм смущается и мешкает, прежде чем ответить: «Нет, сэр» и скрыться в дверях.
И не то, чтобы Мерлин ожидал чего-то иного. Это было предсказуемо. Но он остается стоять, прикусив изнутри щеку.
Шаги за спиной застают его врасплох.
- Ну, в итоге, в этом и суть, - агент Галахад прислоняется к стене и пожимает плечами, - не проявить чудеса дедукции. Просто навести пистолет на собаку и выстрелить.
- Я знаю, - Мерлин поправляет запонки пиджака, - Вы так и сделали?
- Да, это то, что я сделал, - просто отвечает Гарри.
Мерлин умеет признавать свои ошибки. Он смотрит на Галахада и думает, что, возможно, не понимает чего-то очень важного.
К тому же возвращаться сейчас в кабинет или в свои апартаменты ему совершенно не хочется, поэтому Мерлин собирается с духом и спрашивает:
- Не хотите выпить со мной?
Гарри кивает и улыбается.

***

- А здесь Battus philenor, - продолжает Гарри, бережно касаясь пальцами стекла. За прозрачной преградой раскинула крылья бабочка и, чуть ниже черно-синего полотна крыльев, выведено название, - Кстати, этот вид ядовит.
Мерлин смотрит и слушает.
Комната, больше похожая на пристанище престарелого старьевщика, залита солнечным светом. На стенах плотными рядами толпятся рамки с бабочками, картины и фотографии, старинные часы в углу соседствуют с электрофоном.
Гарри называет ее «спокойной комнатой» реже – вторым кабинетом. Остальная часть дома выглядит куда пристойнее, хотя Мерлину кажется, что хлам уже начинает выбираться в коридор и, если так пойдет дальше, лет через семь он доберется до гостиной и кухни. Эта мысль отчего-то не вызывает особого отторжения.
Мерлину здесь уютно.
Это уже становится традицией - он приходит раз в пару недель, пьет с Галахадом виски, беседует на темы, не имеющие отношения к чьим-то попыткам убийства и/или захвата мира. Иногда остается на ужин.
После таких посещений Мерлин особенно остро ощущает безликость собственных апартаментов. Голые белые стены (в штабе Кингсман вообще слишком много белого, слишком много пустоты и слишком пахнет стерильностью), высокие потолки, холодный свет ламп – все начинает казаться чужим и давящим. Непривычным. Неправильным.
Иногда Мерлину хочется остаться у Гарри Харта и больше не возвращаться к себе.

***

Костюм – это доспехи, пистолет – замена меча. Рыцари теперь предпочитают лошадям автомобили, используют прекрасных дам для добычи сведений и верят скорее в технический прогресс, чем в Святой Грааль. Времена меняются.
Агента Галахада это не огорчает. Молодости вообще свойственна слепая вера в то, что любое движение вперед так или иначе ведет к благу.
Поэтому Гарри так старательно дорожит созданным образом – джентльмен-рыцарь, с одинаковой легкостью спасающий мир и рассуждающий о коллекционных напитках. Безупречная заготовка человека нового поколения.
Это его и подводит, когда Галахад не задумываясь разворачивается, чтобы защитить очередную «спасенную принцессу» и получает два выстрела в спину.
По телу расползается жар. Откуда-то глухо раздается голос Мерлина, пол под ногами неожиданно исчезает и Гарри падает, падет, падает… Время и пространство закручиваются лентой Мёбиуса. Нет ни света в конце туннеля, ни белокрылых пророков, ни заточенной под каменным сводом реки. Только холод и вязкая темнота.
Гарри не видит, не слышит, не существует.
Писк медицинских приборов врывается в сознание вместе с зернистой серостью под веками. Дышать оказывается больно. На то, чтобы собраться с силами и открыть глаза уходит, кажется, целая вечность.
- С пробуждением, - отзывается Мерлин, откладывая книгу и вставая со стула. У него растрепанные волосы и круги под глазами, налет щетины на лице и мятая рубашка.
- Привет. Давно я тут? – голос хрипит и сбивается на шепот, в горле словно засел кусок наждачной бумаги.
- Примерно двадцать девять часов.
Мерлин осторожно подносит стакан с водой к губам Галахада и ждет, пока тот напьется.
Агенты получают травмы – это не новость. Агенты умирают.
Галахад тоже когда-нибудь окажется убит, вскрыт и отправлен семье в непрозрачном мешке для трупа. И для Мерлина теперь это факт, очевидный и необратимый.

***

- Я все еще сомневаюсь, что это хорошая идея, - Мерлин одергивает кожаную куртку и задумчиво осматривает помещение.
- Извини, но из нас двоих ты точно больше похож на представителя итальянской мафии, - Галахад пожимает плечами и ножом вспарывает рубашку. Затем с явным сожалением трет ее о грязную стену, превращая когда-то красивую вещь в подобие половой тряпки, - Лучше свяжи меня уже, время поджимает.
Мерлин слушается. Веревкой фиксирует руки Гарри за спиной и окидывает взглядом результат: мрачное подвальное помещение с единственным окошком высоко под потолком, связанный и избитый мужчина у стены.
- Ну как? – для несчастного пленника, чья роль выпала Галахаду, он выглядит поразительно довольным собой.
- Если кто-то увидит твой грим при свете дня, то подумает, что тебя просто макнули лицом в палитру. Постарайся держаться в тени. И еще кое-что, - Мерлин набирает полную горсть земли и опускает ладонь на голову Гарри. Треплет его по волосам, превращая прическу в подобие вороньего гнезда. Грязного вороньего гнезда, - Для человека, заключенного здесь уже несколько дней, у тебя были слишком чистые волосы.
- О боже, да тут ни черта не видно! Это было так уж необходимо?
- Все ради дела, агент Галахад, - отвечает Мерлин, улыбаясь уголками губ.
...Связанного мужчину вталкивают в подвал совсем скоро. Он падает на пол, кричит, что заплатит сколько угодно, пытается встать, но падает снова.
- Они даже не станут слушать, - говорит Гарри, - я обещал им миллионы, а что толку…
Мужчина вздрагивает и перекатывается так, чтобы видеть источник голоса:
- Кто вы?
- Артур Адамсон. Не думаю, что вам знакомо мое имя. А вы?
- Джим Лонгман. Что им нужно?
- Информация, - Галахад страдальчески прикрывает глаза, - И они готовы на все, чтобы ее получить. Современная мафия – ни чести, ни милосердия…
Через пять минут Джим Лонгман оказывается втянут в познавательный разговор о пытках. Через десять начинает рыдать, уткнувшись лицом в пол. Через пятнадцать дверь в подвал открывается.
Мерлин выглядит… Демонически.
Он отпихивает сапогом Лонгмана, одарив его зловещей улыбкой и емким: «С тобой поговорю позже, сagna». Подходит к стоящему на коленях Гарри и хватает за волосы, вынуждая смотреть на себя.
Все идет по сценарию.
Когда Мерлин склоняется над Галахадом и низко выдыхает: «Ну что, figlio, надумал мне что-нибудь рассказать?» план вылетает у Гарри из головы. Его ведет как мальчишку, до звенящей пустоты вместо мыслей.
Рука в волосах, темные глаза напротив – кажется, впервые, не скрытые за очками, интонация, сама чертова поза.
Впрочем, Галахад остается агентом. Говорит нужные слова, затем покорно следует за Мерлином «на допрос» (рука на связанных запястьях ощущается болезненно остро). Все проходит отлично и Джим Лонгман выпаливает всю необходимую информацию как только открывается дверь в подвал.
Миссия завершена, можно отправляться в Лондон, поздравляю, джентльмены.
- Все в порядке? – обеспокоенно спрашивает Мерлин, стягивая куртку.
- Конечно, в полном, - Гарри нервно сглатывает, - просто в подвале отвратительная атмосфера.
Мерлин смотрит удивленно, но ничего больше не спрашивает.

***

Умение быстро и объективно оценивать ситуацию – одно из основных для агента. Гарри Харту требуется меньше секунды на то, чтобы рассчитать тактику боя с десятком противников, чуть больше минуты – на составление плана захвата подводной лодки и около получаса на разработку стратегии военной операции международного масштаба.
На осознание собственной безнадежности Галахад тратит примерно два месяца.
Это даже становится иногда похоже на занятный эксперимент – вот Мерлин что-то сосредоточенно пишет и все, в сущности, как обычно. А вот он прикусывает колпачок ручки и Гарри резко становится душно.
Ему снятся стянутые за спиной руки, запах нагретой кожи и длинные пальцы в волосах.
В приступе чего-то, похожего на кратковременное помешательство, Галахад находит себе мальчишку по имени Кристиано. У него черные волосы и безразличный взгляд, не слишком хорошо прячущийся за улыбкой бывалого соблазнителя. Он определенно не знает, как обезвредить бомбу или взломать сайт швейцарского банка.
Это хорошо, что от Мерлина в нем нет почти ничего. Гарри приходится по-новому расчертить собственную мораль, и если Кристиано – это просто крайне неправильный поступок, то кто-то, действительно похожий на Мерлина, стал бы преступлением.
Галахад расплачивается с юношей утром с ощущением гадкой пустоты где-то под сердцем и долго бродит по улицам, не желая возвращаться домой.

***

В штате Кингсман помимо уборщиков, поваров, механиков и секретарей всех мастей предусмотрена ставка психолога. Знаете ли, кому-нибудь, чьи рабочие обязанности на семьдесят процентов состоят из убийств, вполне может понадобиться квалифицированная помощь.
Мерлин в нее, впрочем, не верит.
После развода (ему тогда было десять и его все еще звали Марко – как давно это было) его мать спустила добрую половину оставшегося состояния на психологов, психоаналитиков и тренинги вроде «Научитесь быть хозяином своей жизни». Единственное, что это ей дало – ворох визиток и умение объяснить, что плакать двадцать минут подряд из-за разбившейся чашки вполне нормально для брошенной женщины - даже три года спустя. Повзрослев, Мерлин понял, что проблема была не столько в методах, сколько в стойком внутреннем нежелании матери быть спасенной, но налет предубеждения остался.
К тому же работа отлично позволяла забыться. Мерлин пренебрежительно игнорировал огромную красную надпись «ОДИНОЧЕСТВО», мерцающую перед глазами, и полностью переписывал планы испытаний для кандидатов в Кингсман. Дважды. Приводил в порядок архивные записи с 1918 года. Совершенствовал систему внутреннего документооборота.
Больше не было виски и разговоров о кино, мягких прикосновений к плечам, шуточек о Джеймсе Бонде и ничто не отвлекало Мерлина от служения миру.
Мерлин закрывал глаза и видел комнату, забитую мертвыми бабочками.

***

- Никто из нас не выйдет отсюда, пока мы не поговорим, - Мерлин закрывает дверь и прислоняется к ней спиной. Вместо извечного костюма – простые рубашка и брюки, волосы свободно спадают на лоб. Он выглядит чертовски уставшим, но решительным.
Галахад оглядывается и, пожав плечами, усаживается на потрепанный жизнью диван.
Он уже понимает, что нет никакой миссии, и пришедший ему адрес – всецело инициатива Мерлина. Не будет в тесной квартирке ни оружия, ни документов, ничего из того, что можно было ожидать.
- И где же мы? – Гарри вдруг становится удивительно безразлично происходящее, словно он смотрит фильм, который видел уже десяток раз. Он отдаляется, абстрагируется, закрывается.
- Конспиративная квартира. Сейчас почти не используется, - Мерлин прячет ключи в карман и садится рядом. Так, чтобы смотреть на дурацкие обои в цветочек, книжную полку, развалину комода, только бы не…
Закат ложится на пол длинными рыжими полосами, где-то за стенкой работает телевизор (женский голос выводит, фальшивя: «О, не покидай меня»). В открытое окно врывается запах весны.
Начать оказывается поразительно сложно.
- Я понятия не имею, что произошло, - Мерлин запинается. Что произошло с тобой? Что произошло с нами? -Но доверие является ключевым компонент отношений агента и координатора. Мне бы не слишком хотелось увидеть, как тебя изрешетит пулями или разорвет бомбой из-за излишних сомнений во время задания. Не хочешь об этом побеседовать?
Галахад молчит и смотрит так, что становится больно в груди.
- Ты же знаешь, что можешь сменить координатора? В Париже у нас отличный специалист. Хотя тебе придется поработать над акцентом. Извини, но французский – не самая сильная твоя сторона. Или Берлин.
- Нет, я не хочу, - Гарри и сам понимает, что ведет себя глупо, но он так устал.
- Тогда что, агент Галахад? – Мерлин взвивается, его хваленое самообладание разлетается в щепки. Он наконец поворачивается и смотрит в упор, - сходим на терапию для семейных пар? Почитаем вслух брошюру о важности дружественной атмосферы в коллективе?
Мерлин давится своим непониманием. Так, наверное, чувствует себя собака, ни за что получившая удар от любимого хозяина. Потому что – какого черта? Он всего этого не заслужил. Это плохо, так плохо, что руки предают – ногти до боли впиваются в ладонь.
Гарри одним плавным движением, прежде чем успеть передумать, прежде чем в голове вспыхнет знак тревоги, прижимается губами к губам. По всем расчетам у него есть не больше секунды до боли от удара и, в конце концов, длинного вечера в компании сожалений о содеянном.
Меньше всего Галахад ожидает того, что его ему ответят.
Мерлин целуется властно, жадно. Хватается за плечи – до синяков. И не отпускает, даже когда отстраняется, чтобы вдохнуть.
У него кружится голова.
Гарри, кажется, теряется во времени, потому что – вот он смотрит на то, как Мерлин облизывает губы, а в следующую секунду уже нависает над ним, расстегивая пуговицы рубашки.
У Мерлина не голос – срывающийся шепот. Он подается вперед, прижимается бедрами и выдыхает, сбиваясь на стон. У него горячая кожа, пьяный взгляд и раскрасневшиеся от поцелуев губы – и это почти сюрреалистично, что Мерлин способен быть настолько…
Открытым. Отзывчивым. Податливым.
Галахад, впрочем, не обдумывает происходящего – даже мысленное построение связных предложений оказывается слишком сложной задачей. Вместо это он опускает ладонь на пах Мерлина и с нажимом ведет по ткани – вверх и вниз, слишком жестко, почти грубо. Наклоняется, губами прихватывая солоноватую кожу за ухом. От возбуждения впору выть, каждая мышца ощущается напряженной до предела, жар растекается по телу вместе с кровью, вместо крови.
Мерлин сдается первым. Расстегивает и стягивает свои брюки – вместе с бельем. Обхватывает ладонью член и выгибается, лаская себя, неотрывно глядя Гарри в глаза.
У него почти не видно радужки за чернотой расширенных зрачков.
Галахад шепчет: «Давай же», размазывает выступившую на головке смазку большим пальцем, губами прижимается к груди – там, где лихорадочно бьется сердце, пока Мерлин кончает, до крови закусив собственное запястье.
Самому Гарри потом хватает пары движений, чтобы оказаться за краем - перед глазами пляшут белые искры, пальцы Мерлина мягко касаются груди, а губы – лица.
Блаженное опустошение понемногу разбавляется почти забытыми мелочами: за окном слышится шум автомобилей, где-то в глубине квартиры тикают часы. Разум легок и чист.
Галахад отстраняется, чтобы отвести со лба Мерлина непокорные пряди и спросить: «Не хочешь выпить со мной?».
Мерлин улыбается. И впервые остается на ночь дома у Гарри Харта.

***



Что-то вроде бонуса:


Эггзи распахивает дверь и замирает, смутно представляя, как ему следует поступить в сложившейся ситуации – как можно быстрее уйти или все-таки сперва извиниться. Или ущипнуть себя за руку и проснуться. Прежде, чем он приходит к какому-либо решению, Гарри Харт поправляет очки и негромко спрашивает:
- Что должен сделать джентльмен, прежде чем войти в помещение?
- Постучать, - голос позорно скачет вверх. Эггзи сглатывает.
- Правильно, - подхватывает Мерлин ледяным тоном, - тогда выйдите и в следующий раз сделайте все, как подобает. Минут через пятнадцать.
Эггзи ограничивается коротким кивком и очень быстро скрывается за дверью.
- Иногда мне кажется, что он безнадежен, - Мерлин устало прикрывает глаза и вздыхает.
- Ну, думаю, это отучит его врываться без стука, - Гарри застегивает пиджак, - Во всяком случае, надеюсь. Иначе его знания о хороших манерах пополнятся чем-то вроде «Как выглядит настоящий джентльмен, когда другой джентльмен собирается доставить ему удовольствие». Уверен, этого Эггзи не захочет.

@темы: слэш, Kingsman, фанфикшн

---

Ой, я опять за свое

Вообще-то я не собиралась тащить сюда этот фик, так как здраво судить о нем у меня не получается. Большую часть времени я его люто-бешено ненавижу.
Видимо все потому, что в момент написания я была далека от эмоциональной стабильности)
Короче, да будет так. Пусть лежит здесь.


Название: Гаптофобия
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: В поле зрения
Пэйринг: Риз/Финч
Рейтинг: R
Размер: Миди
Примечания: Время действия - до сотрудничества с Картер.

Часть 1. Симптомы
Гарольд Финч не любит лишних прикосновений. Он прячется в костюмы-тройки, заворачивается в слои ткани, словно в кокон. Это необходимое условие его душевного равновесия, просто принятое как аксиома и неукоснительно исполняемое. Гарольду совсем не хочется думать о том, что эта фобия особенно обострилась после смерти Нейтана.
Его радует, что Джон очень чутко чувствует грань допустимого, виртуозно балансирует на ней. Он касается Финча осторожно, каждый раз словно спрашивая разрешения, и старается не трогать открытых рук или шеи. Опускает руку на плечо, глядя на мониторы. Подхватывает под локоть, помогая бежать. Соблюдает дистанцию, ухитряясь при этом быть максимально близко.
У Гарольда – десяток счетов в разных банках, тяга к старым книгам и гаптофобия. У Джона – арсенал краденого оружия, военная выучка и ночные кошмары. Для людей, делящих на двоих только работу и чувство вины, они неплохо срабатываются.

Финч впервые за долгое время задумывается о возможности ослабить свою защиту в сфере тактильного общения из-за неловкой случайности, через пару недель совместной работы с Ризом.
Джон спит на тахте в закуточке библиотеки, укрывшись пальто и положив под голову свернутый плед. Ночь была напряженной, как и день перед ней – очередной номер доставил много неприятностей и заставил побегать. Гарольду тоже чертовски хочется спать, он не может больше даже смотреть на кофе, в голове – светлый туман и веки закрываются почти неконтролируемо. Но уликам лучше как можно скорее поступить в полицию, так что Финчу приходится скрупулезно собирать детали еще пару часов после возвращения Джона.
Гарольд просто хочет пройти мимо, чуть дальше по коридору, и наконец отдохнуть, но он замирает и смотрит на Джона, чувствуя почти мальчишеское любопытство.
Так просто - протянуть руку и коснуться тронутых сединой волос.
Финч переводит взгляд со спящего напарника на свои пальцы, от одной мысли о прикосновении к кому-то ставшие вдруг чем-то чужеродным…

Гарольд отлично помнит – ему было пятнадцать, в классе было жарко и солнце полосами ложилось на дощатый пол. Пахло пылью, мелом, старыми книгами и чем-то остро-запретным, словно где-то в углу спряталось то самое яблоко порока.
Они сидели полукругом – мальчишки в джинсах и полурасстегнутых рубашках, кто-то на сдвинутых от центра старых партах, кто-то прямо на полу. Напротив них, по большей части на стульях, расположились девушки – солнечные блики в волосах, складки на юбках – словно кадр из фильма, отчетливое воспоминание.
В центре этого круга стрелкой испорченного компаса вертелась бутылка из-под дешевого лимонада.
Когда Гарольд видит направленное на него горлышко бутылки и поднимает взгляд на девушку напротив, то по его венам растекается концентрированное ожидание. Ожидание чего-то удивительного, нового и чувственного.
Он встает, машинально отряхивает джинсы и оправляет рубашку. Разговоры и смешки слышатся издалека, как будто кто-то убавил громкость. Гарольд напряжен, натянутые нервы звенят и девушка напротив – уже не просто веснушчатая одноклассница, но ключ к новой истине. Смотрит из-под челки смущенно, теребит край белоснежной блузки…
Гарольд наклоняется и целует ее.
Голоса считают.
Раз, два… У нее мягкие и чуть влажные губы.
Три, четыре… Прядь завитых волос щекочет его щеку, ее ресницы дрожат.
Пять, шесть… Она касается ладонью щеки Гарольда. В памяти всплывает почему-то Ильза Кох с перчатками из человеческой кожи.
Семь, восемь… В ее губах нет ничего удивительного.
Девять, десять… Гарольд отстраняется и стремительно проводит по влажной нижней губе языком. Ничего. Совершенно ничего, кроме остатков чужой слюны.
Карточный домик ожидания схлопывается, вваливается вовнутрь. Остается недоумение, а щека словно горит там, где ее касалась чужая ладонь.
Гарольд улыбается и садится на место. Игра продолжается…

…Джон хмурится во сне и прерывисто выдыхает. Гарольд чуть вздрагивает, выныривая из давних воспоминаний и смотрит пристально, записывает в памяти каждый седой волос, каждую морщину. А потом быстро, чтобы не успеть передумать, касается рукой чужой щеки.
Что именно происходит дальше Финч решительно не в состоянии объяснить. Потом он попытается оправдать усталостью такой неосмотрительный поступок, как вторжение в личное пространство спящего бывшего спецагента, но это в любом случае будет ярким примером «плохого решения». Джон действует рефлекторно - это память тела – обездвиживает угрозу.
Гарольду остается только благодарить всех богов за то, что каким-то неведомым образом его спина почти не пострадала - чуть более стремительная встреча с полом могла доставить множество неудобств. И боли.
Но в этот момент он не в состоянии думать даже о ноющей спине. Или о жесткости пола, или вообще о чем-то еще. Потому что его захлестывает липкий, дикий страх.
Гарольд беззащитен, с него словно стянули небрежно кожу – остались нервы и сухожилия. Он распластан, прижат к полу чужим телом, но самое жуткое в том, что пока одной рукой Джон держит его оголенные запястья, вторая покоится на горле Финча.
Кожа к коже.
Тесно, давяще. Это полная потеря контроля.
Это чистая паника, накатившая темной волной, застрявшая в горле комом крика, сосредоточенная на ненавистных ощущениях. Гарольду мало воздуха. От рук Риза – прямо по венам, до сердца, растекается первобытный ужас…
Джон недоуменно смотрит на свое начальство. Затем осторожно слазит с Финча, протягивает руку, чтобы помочь встать, но тот отшатывается и сжимает запястье правой руки так, что на бледной коже остаются темные следы.
- Финч, прости, я не хотел… - Джон смотрит виновато, но помощь больше не предлагает.
Гарольд откашливается, трет шею. Затем поправляет сбившиеся на бок очки:
- Ничего страшного, мистер Риз. Это было неосмотрительно с моей стороны. Прошу прощения за то, что побеспокоил, - и уходит дальше по коридору.
Джон смотрит ему вслед. И не может понять – что же заставило Финча, противника любых тактильных контактов и просто очень загадочного человека, будить своего подчиненного посредством прикосновений?..


Часть 2. Обострение
Гарольд Финч вообще-то удивительно уравновешен для человека, создавшего могущественный искусственный интеллект, пережившего смерть своего лучшего друга и потерявшего невесту в рекордно сжатые сроки.
Впрочем, иногда он почти жалеет о том, что не потерял тогда рассудка. Это было бы проще – сбежать внутрь себя, запереться, остаться там, перебирая запылившиеся осколки светло-детских воспоминаний…
Говорят – время лечит. Гарольд не был уверен, ошибочна ли фраза или проблема в нем самом, но точно знал, что легче не становилось.
Зато время отлично научило его уживаться с болью. Оставаться внешне невозмутимым, чувствуя, как хаос внутри терзает когтями сердце.
Финч не думал, что появление Джона изменит столь многое в нем. И тем более не ожидал от себя способности все еще привязываться к людям. Но факт оставался фактом – Гарольд не просто дорожил мистером Ризом как ценным (да и единственным, по большому счету) сотрудником, но переживал за него как за человека. Хотя, конечно, в интересах дела подобные чувства были недопустимы, так что Финч всячески старался не демонстрировать своей привязанности.
А вот Джон на столь логичный и благоразумный поступок отчего-то оказался не способен.
Он запомнил, какой чай любит Гарольд и регулярно приносил его в библиотеку. Оказывался слишком близко без всякой видимой причины. Во время доброй половины законных отгулов являлся в библиотеку с улыбкой невинного агнца на губах и тихим: «Я подумал, может, тебе понадобится моя помощь?». И вся старательно выстроенная Финчем политика субординации летела к чертям, потому как отказываться от уже принесенного чая было глупо, нарушать личное пространство Джон умел поразительно ненавязчиво, а работы по содержанию библиотеки всегда хватало.
Джон Риз медленно, но неуклонно обустраивался в жизни Гарольда. Заполнял собой болезненные душевные раны, обволакивал мягким голосом, пробирался в мысли. И расстояние между ними каждый раз сокращалось.
До того самого случая в библиотеке.
Что именно тогда случилось Джон не мог понять, но перемены были очевидны – Финч с тех пор от него отстранялся и был постоянно напряжен. Как тогда, когда они только начали работать вместе. Словно все началось сначала.
Джон сорвался на четвертый день. Развернул офисное кресло так, чтобы смотреть в лицо Гарольда, наклонился и спросил:
- Что случилось, Финч?
Они смотрели друг другу в глаза – близко, опасно близко – с таким пристальным вниманием, словно надеялись увидеть там ответы на все незаданные вопросы. И Ризу казалось, что сейчас самое время сломать наконец эти чертовы стены «Вас это не касается» и «Я не нуждаюсь в вашей опеке». Но Гарольд отвел взгляд и сказал:
- Это мое личное дело, мистер Риз.
Джон развернулся и вышел. А на следующий день работа продолжилась. Только больше в библиотеке не пахло по утрам зеленым чаем, а Финч, расставляя в свободные дни книги по местам, не слышал за спиной привычных уже предложений помощи.
Конечно, так было лучше. Так было правильно. Но пустота внутри Гарольда словно в очередной раз лениво колыхнулась, отбирая потерянные было позиции и растекаясь вяжущим отчаяньем.

… Когда звуки выстрелов сменяются голосом Джона, негодующе рассуждающего, что предположить за столь очаровательной девушкой связь с такими плохими парнями было просто нелепо, Финч улыбается. Хотя, конечно, новость о том, что предполагаемая жертва оказалась преступником, хорошей назвать было сложно. Зато мистер Риз все-таки был цел и его не застали врасплох, а это значило, что он в своей стихии и риск не превышает привычных пределов.
Гарольд еще раз осматривает комнату номера – светлые тона, нелепые подушки с косоглазыми котятами – действительно, совершенно ничего подозрительного. Или намекающего, что ее обитатель тесно связан с наркобизнесом. Зато стоящий на столе ноутбук (розовый, с десятком блестящих наклеечек) должен пролить свет на ситуацию и Финч уже раскрывает его, когда сзади слышится шорох. А потом на его голову обрушивается что-то тяжелое и расцвеченная разноцветными фейерверками темнота вспыхивает перед глазами.

Приходить в себя от тошноты, боли в запястьях и настойчивого колокольного звона в голове оказывается удовольствием ниже среднего. Гарольд открывает глаза и осторожно осматривается. Очки куда-то пропали и оттого обстановка кажется фрагментом дурного сна – размытого, туманного, который забывается сразу после пробуждения. Рассмотреть что-нибудь подробно оказывается слишком сложно и приходится довольствоваться тем, что помещение небольшое, заставленное коробками, скорее всего подсобное.
Сзади слышатся шаги, нервные, рваный ритм – четыре быстрых шага и пауза, а потом все сначала. Видимо, прохаживаются от стены до стены.
- Ну а почем нам знать, что ему вообще этот очкарик нужен? Может, у него таких десяток на побегушках? – раздается хрипловатый голос. Затем ненадолго замолкает, видимо, разговаривают по телефону, - Не, понятно… Да с этим-то я не спорю. В любом случае ответственным за все это будешь ты!
Затем шаги приближаются к Гарольду. Пальцы хватают его за подбородок, пару раз дергают из стороны в сторону. Финч жмурится от боли в шее.
- Эй, очнулся вроде как!
По бетонному полу скрежещут ножки стула, и напротив Гарольда усаживается, закинув ногу на ногу, щеголеватый мужчина. Он улыбается почти ласково, но в прозрачно-голубых глазах нет и тени дружелюбия.
- Здравствуйте, Гарольд, - говорит он. Затем бережно водружает Финчу на нос очки и продолжает, - Я бы очень вам рекомендовал просто ответить на мои вопросы. Мне знакомо милосердие, так что в благодарность за сотрудничество вы можете рассчитывать на максимально быструю смерть. Что скажете?
- Простите, я даже не представляю, чем могу вам помочь. Я обычный программист, документы в правом кармане…
- Не стоит продолжать, - улыбка становится шире. Кажется, приглядись – и различишь три ряда акульих зубов, - Вы просто не понимаете, в каком положении оказались. Позвольте объяснить. Как только вы узнаете, как много нам известно, то перестанете пытаться нас обмануть. Вы ведь здравомыслящий человек, верно?
Белая холеная рука скрывается на миг во внутреннем кармане дорогого пиджака. А затем франт, бормоча, что «можно, понимаете, и пытками, но так будет куда действеннее», разворачивает и демонстрирует Гарольду размытую фотографию, судя по качеству, с камеры наблюдения.
На снимке они с Джоном беседуют о чем-то, сидя на скамейке в парке. Лица, увы, вполне узнаваемы.

Часть 3. Лечение
- Я ничего не знаю, - повторяет Гарольд, - Я обычный программист и не понимаю, о чем вы говорите.
Он не уверен, сколько раз произнес эту фразу за последние десять минут. Но она становится универсальным ответом на любые вопросы, спасательным кругом, за который нужно цепляться изо всех сил.
Я не знаю никакого мужчины-в-костюме.
Я не знаю никаких информаторов.
Я не знаю, о каких людях вы меня спрашиваете.
Меня зовут Гарольд Смит, и меня ждут жена и трехлетняя дочь Саманта – у нее светлые кудряшки и родинка на левой щеке – фотография в пиджаке.
Мужчина напротив, мысленно названный за широкую улыбку Акулой, выслушивает все удивительно спокойно. Он то и дело поправляет белоснежный платок в кармане пиджака, иногда чуть хмурится, когда Гарольд мантрой повторяет свое «я-не-знаю». Когда ему надоедает задавать по кругу одни и те же вопросы, Акула встает напротив пленника и шутливо грозит ему пальцем:
- Гарольд, давайте все-таки попробуем найти общий язык. Ваш друг сейчас направляется в ловушку, пытаясь вас спасти. Учитывая, насколько многим он успел насолить, против него, забыв на время былые распри, объединились почти все крупные группировки Нью-Йорка. Это не тот случай, когда пара человек может одолеть армию.
Вы обречены. Но если вы расскажете мне о вашей группе, назовете имена информаторов и скажете, кто еще помогает человеку в костюме, то все закончится.
- Я ничего… - привычно начинает Гарольд, когда Акула бьет его в живот, заставляя от боли вцепиться в веревки.
- А ведь я был очень, очень обходителен с вами, - выдыхает он Финчу в лицо. И замахивается для нового удара.
Где-то очень близко раздаются выстрелы.
Акула едва успевает развернуться, когда дверь распахивается, и Джон Риз влетает в комнату смертоносным смерчем.
Сейчас Джон – воплощенная жажда убийства. Он стреляет, и Акула сползает по стене, подвывая и хватаясь за колено. Кровь пачкает дорогой костюм, тонкие белые пальцы. Но Риз не останавливается, приподнимает за горло тело похитителя и смотрит в его глаза, чувствуя под пальцами задыхающийся хрип.
- Джон, не надо, - просит Гарольд. Ему страшно взглянуть на своего напарника, ему знаком этот взгляд. Именно так Риз смотрел на него тогда – в комнате, где кричала на записи давно умершая женщина. Это было тогда, когда сам Джон был еще в состоянии настолько полной потерянности, что мог бы служить наглядной иллюстрацией фрейдистского Танатоса.
- Что он сделал с тобой, Финч? – Джон чуть ослабляет хватку, позволяя Акуле захлебнуться вдохом, закашляться.
- Я в порядке. Все хорошо, - Гарольд успокаивает его, словно зверя. Он старается говорить как можно спокойнее.
Риз сперва медлит. Затем улыбается Акуле так жутко, что тот стремится вжаться в стену еще сильнее, хотя это невозможно.
- Еще раз тронешь его - и я тебя убью, - обещает Джон и резко бьет похитителя в висок, заставляя потерять сознание.
Гарольд прикрывает глаза, вслушиваясь в повисшую тишину. Конечно, Риз не мог не успеть вовремя. Конечно, он никогда бы не попался в ловушку. Конечно, он не мог умереть. Не стоило забывать об этом ни на секунду и верить Акуле.
- С тобой точно все хорошо? – спрашивает Джон, развязывая запястья Гарольда.
- Он говорил, что вы не выживете, - невпопад отвечает Финч.
Они молчат всю дорогу к машине. Джон привычным жестом поддерживает Гарольда под руку и не смотрит по сторонам - на их пути лежит десяток человек с ранениями разной степени тяжести, практически визитная карточка человека-в-костюме.
В машине Финч не выдерживает. Ему хочется ощутить Джона, дать самому себе понять, что они оба живы и все осталось позади. Поэтому Гарольд накрывает рукой ладонь своего напарника. А Джон переплетает их пальцы и прижимается к ним губами.
Время покорно застывает. Мир сужается до размеров парковки. Сердце забывает привычный ритм и заходится в странном аритмичном танце.
- Ловушка… Она была? – спрашивает Гарольд, закрывая глаза.
- Да. Они взяли твой телефон и сказали, куда я должен прибыть, чтобы тебя спасти. Это в другой части города.
- Как ты меня нашел?
- Устройство слежения в очках.
- Я потом непременно возмущусь этому факту.
- Не сомневаюсь, - Джон едва заметно улыбается и снова целует пальцы Гарольда.
Когда Риз через некоторое время отпускает его руку и заводит машину, Финч не спрашивает, куда они едут.
Комната Джона в отеле оказывается маленькой, но достаточно уютной. Он живет в ней с тех самых пор, как начал работать на Гарольда, так что она уже почти заслужила право называться его домом. Обезличенным, правда, как любое жилье агента разведки – ни фотографий на полочках, ни журналов на тумбочке. Ничего, что могло бы сказать хоть что-то о ее обитателе.
- У меня есть виски. И кажется, что-то еще, - Джон неловко мнется, видимо, жалея о том, что поддался эмоциям и не подумал о последствиях. Думает, что стоило отвезти Финча в библиотеку или куда бы тот сказал, ведь день выдался сложный, а дешевый виски – это совсем не в стиле Гарольда. Может, Финч вообще предпочел бы сейчас сидеть в одиночестве у себя дома (должен же таковой существовать), а не стоять посреди потрепанного гостиничного номера в его компании.
Гарольд ощущает эти мысли в воздухе, в звенящей неловкости.
Он не уверен, влияет ли на его решение гуляющий в крови адреналин или то, что еще полчаса назад он мысленно похоронил Джона. Может, все вместе, да еще помноженное на тягу к экспериментам. Но Гарольд думает, что когда в машине Риз целовал его пальцы – это было очень приятно и не вызвало привычной защитной реакции.
И ему хочется ощутить это еще раз.
Поцелуй выходит осторожным и словно немного напряженным. Как будто одно небрежное движение, один резкий вдох может все испортить.
- А я думал, что ты не тактильный человек, - улыбается Джон, чуть отстраняясь.
- Абсолютно точно. Исключения, как известно, подтверждают правила, мистер Риз.
- Джон. Сейчас лучше просто Джон. Хотя если тебя такое заводит…
Гарольд краснеет до кончиков ушей и в кои-то веки не находит, что сказать.
Преимущества маленького гостиничного номера обнаруживаются очень быстро – расстояние от входа до кровати буквально в несколько шагов. Очень удобно, если не хочется отрываться друг от друга.
Джон тянет Гарольда за собой, опускаясь на кровать, заставляя его устроиться на своих бедрах. Финча подобное положение полностью устраивает, и он легко толкает напарника в грудь, прося полностью откинуться на спину.
Джон подчиняется, глядя из-под ресниц чуть насмешливо, одним взглядом спрашивая: «Что ты задумал?». Гарольд нервно облизывает губы.
Он знает все о теле Риза. Показатели времен армии и службы в разведке – рост, вес, скорость реакций. Копии медицинских документов дают знать о расположении шрамов. Кроме того пару раз, когда Джон зашивал свежие ранения в библиотеке, Гарольд видел его без рубашки, но мельком, отворачиваясь, чтобы не выказать излишне навязчивого интереса.
Сейчас он хочет смотреть и видеть.
Гарольд аккуратно расстегивает рубашку Джона и ведет пальцами вверх по ребрам, задерживаясь на ключицах.
У мистера Риза идеальное тело. Ему впору сниматься для агитационных плакатов в стиле «Армия – твое все, сынок». Девушки будут замирать перед ними в благоговейном трепете, а мужчины массово наводнят вербовочные пункты. Ну, и некоторые из них тоже застынут с блаженной поволокой в глазах – вопрос предпочтений.
У Джона много шрамов. Это история сражений, записанная на коже, и это тоже по-своему красиво. Гарольд задерживает дыхание, касаясь пальцами белесых звезд пулевых шрамов, соединяя их в причудливые созвездия. Затем осторожно целует один из них, ощущая себя так, словно ставит клеймо, словно отпечаток губ должен остаться на коже навсегда.
Где-то за стенкой громко работает телевизор, и шумит улица за окном, но Финч слышит каждый прерывистой вздох Риза, ощущает его под пальцами, ласкающими грудь и живот.
Стремясь поудобнее устроится на бедрах Джона, Гарольд чуть подается вперед. Нечаянное, легкое соприкосновение становится весьма очевидным свидетельством взаимной заинтересованности. На миг у обоих сбивается дыхание, и сердце пропускает удар, забывая, что ему положено биться.
«Позволь мне, Гарольд», - шепчет Джон, глаза у него как у пьяного, а хрипловатый голос хоть сейчас можно использовать для начитки эротических рассказов.
И совсем не важно, что именно «позволь», потому что Финч сейчас заранее согласен на все, и он хотел бы это сказать, но нужные слова вылетают из головы. И получается только выдохнуть: «Да. Да, конечно».
Руки Джона тут же притягивают его еще ближе, заставляют прижаться плотнее. А затем ведут по спине, задирая рубашку, обнажая тело.
Обычно в присутствии Риза Финч испытывает болезненно-горячечный стыд за свое несовершенство, за испещренную шрамами спину и неуклюжесть жестов. Но Джон тянется за поцелуем, обводит пальцами линию ключиц, и это так щемяще - хорошо, что Гарольд не чувствует ничего, кроме этих прикосновений и желания продолжать.
Он доверяет. Абсолютно, безоговорочно. Ему хочется стать еще ближе, ощутить еще больше, ведь мистер Риз – верный, надежный Риз, вылизывающий его шею, заставляющий стонать и плавиться изнутри – остановится, если Гарольд попросит. Никогда не причинит боли. А еще сейчас совершенно не получается думать, да и не хочется. Хочется чувствовать.
Дальнейшее Финчу помнится отрывками, вспышками. Они неловко сталкивались руками, целовались долго и глубоко, дрожащими руками стягивали друг с друга одежду. Словно подростки, впервые дорвавшиеся до желанного тела и стремящиеся получить все и сразу. Словно им по шестнадцать, и родителей не будет всю ночь, но не получается не торопиться, не целоваться ежесекундно, сдерживать стоны…


- Еще два поворота и вы будете у выхода. Затем направляйтесь в сторону площади, только что наш номер изменил условия сделки, документы будут переданы там. Удачи, мистер Риз.
- Если он еще хоть раз поменяет место встречи, то я буду чертовски зол, - вздыхает Джон. На заднем фоне слышатся стоны несчастных, вставших на пути человека-в-костюме.
Гарольд откидывается в офисном кресле и легко барабанит пальцами по столу. Дело очередного номера можно практически считать закрытым – Риз снабжен всей необходимой информацией, сумкой огнестрельного оружия и целенаправленно движется спасать и творить добро.
Поэтому Гарольд позволяет себе на миг отвлечься от текущего дела и задуматься о проблемах насущных.
Например о том, что в отеле, где живет Джон, его скоро начнут узнавать, а при условии, что на них охотится почти весь преступный Нью-Йорк, это недопустимо. Равно как и пригласить напарника к себе – это может вывести на подставную личность, а значит, на юного Ингрэма.
Впрочем, Гарольд умен и не стеснен в средствах, так что решение находится быстро.
Ведь день рождения Джона совсем скоро и подарок будет вполне уместен.



P.S. А еще тут тоже есть несколько отличий от фикбуковской версии. Потому что я не могу просто перетащить текст, ничего не подправив.

@темы: слэш, POI, сериалы, фанфикшн

---

Книжное

Наконец-то прочитала "Часы" Каннингема. И тут же посмотрела фильм.
Что поразительно - фильм действительно хорош, хотя в процессе чтения я не могла представить, как же можно подать подобный сюжет в киноформате.
А вообще чем дальше, тем сильнее я люблю Каннингема. А ведь осталось всего две непрочтенные книги. И это меня печалит.

@темы: книги

---

Разгребая завалы

Название: Сэмми
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: Сверхъестественное
Пэйринг: Дин/Сэм
Рейтинг: R
Размер: Мини


Сэму восемь.
Сэм – это упрямо сведенные брови, вечно содранные коленки и – приказ отца – склянки со святой водой и солью в джинсовом рюкзаке.
Дин зовет его Сэмми и выслушивает очередное: «Хватит, я уже не маленький!» только для того, чтобы повторять это снова. Ему нравится дразнить брата, нравятся его обиженно сжатые губы и краснеющие уши.
Поэтому – Сэмми. Смешное детское имя.
Города мелькают и забываются, в безликих мотельных комнатах пахнет порохом и ружейной смазкой, Дин механически повторяет: «Да, мы часто переезжаем из-за работы отца». Он уже привык к новым школам, одноклассникам, учителям – они всегда чем-то похожи, если постараться, то изменения можно просто не замечать.
Сэму сложнее. Он запоминает все с неуместной старательностью, и за ужином рассказывает о том, что у девочки по имени Алекс два щенка, Дарен мечтает стать великим бейсболистом, а их учительница Бренда выходит замуж этим летом.
Дин молча слушает а после переводит разговор на другие темы – сам он не запомнил ни одного имени или лица. Все равно скоро они навсегда останутся позади, так зачем же тогда это знание?
Ночью Сэм долго ворочается на продавленной кровати, прежде чем спросить:
- Может, мы останемся здесь надолго?
Дин отвечает: «Конечно, все может быть», а Сэм верит и наконец-то затихает, засыпая.
Дин знает, что это ложь.

Сэму двенадцать – отросшие русые пряди, тонкие руки и ноги, легкий запах яблочного шампуня.
Сэм усердно носится с каким-то школьным проектом, пока Дин обхаживает очередную миловидную девушку. Кажется, Дженнис… Или Дженифер? Или Джоан?
В безымянном городе жарко и душно, сломанный кондиционер в номере натужно гудит и отказывается работать.
Отец каждый вечер возвращается за полночь, не глядя ест то, что приносит Дин, и уходит в библиотеку или названивает Бобби. Что-то идет не так, но благодаря этому вот уже почти месяц как братья Винчестеры ходят в одну и ту же школу. Джон мрачнеет день ото дня.
Когда Сэм разрывает тишину вопросом о том, придет ли отец посмотреть на его выступление, Дину становится действительно страшно, потому что Джон поднимает взгляд от очередной запыленной книги и смотрит на братьев долго и тяжело.
А потом вдруг преображается и кивает, возвращаясь к чтению. Но в комнате становится ощутимо легче дышать.
В день икс отец сперва долго сверяет какие-то записи, затем выхватывает из кучи книг одну из наиболее неприметных и практически выбегает из номера. Сэм провожает его растерянным и обиженным взглядом, сгребает свои записи в кучу и застывает посреди комнаты, комкая бумагу в пальцах.
В итоге школу с ним идет Дин – садится среди родителей, в первом ряду, и смотрит любительскую постановку какого-то спектакля, осторожно показывая большой палец каждый раз, когда Сэм появляется на сцене.
Дженнис в это время сверкая глазами вылетает из кафе, клянясь себе больше не связываться с этими чертовым Винчестером, который смеет не приходить на назначенные свидания.

Сэму шестнадцать.
Сэм – это робкая улыбка, три родинки на пояснице и сдавленное: «Да, пожалуйста, Дин», если коснуться губами кожи за ухом.
Сэм – это по-мальчишески длинные ноги, мозоли от пистолета на руках и нечеловеческое упрямство.
Сэм – это… Слишком много.
Джон за стенкой, в соседнем номере. Наверное, пытается отстирать кровь от рубашки, слышно шум воды. Дину на этот счет можно не волноваться – когти оборотня распороли футболку на неподдающиеся восстановлению лоскуты.
- Волновался за меня, Сэмми?
Вместо ответа очередной неумелый поцелуй и Дин тихо смеется. Под его пальцами – горячая кожа, лихорадочное биение пульса.
Боже, если бы отец или Бобби узнали…
Сэм – это как вечное падение.
Дин старается не задумываться об этом, просто принимать происходящее как нечто само собой разумеющееся. Получается у него на удивление хорошо.
У Сэма, видимо, тоже.

@темы: фанфикшн, слэш, сериалы, Сверхъестественное

---

Продолжая начатое

Да-да, я опять тащу работу с фикбука. Ну а чего уж - пусть будет.


Название: Шаг
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: В поле зрения
Пэйринг: Риз/Финч
Рейтинг: PG -13
Размер: Мини


Гарольд выбирает Джона Риза. Это продуманное решение, продиктованное исключительно разумом, поступок, который не несет или, как минимум, не должен бы нести эмоционального отпечатка. Просто мистер Риз – идеальный вариант и Финч уверен, что дай он возможность этого выбора Машине, она бы тоже остановилась на данной кандидатуре.
«Никакой личной заинтересованности», - повторяет про себя Гарольд, когда Джон впервые искренне ему улыбается. Когда смотрит в глаза. Когда низким, с хрипотцой голосом спрашивает: «Чем я могу быть полезен?».
Просто мистер Риз хорош собой и это тоже было одним из факторов, определивших выбор Финча. Джон выглядит так, что ему хочется доверять, словно супергерою со страниц старых комиксов - без лишних сомнений и вопросов. Это помогает в работе с номерами, это спасает жизни.
Заодно это день за днем выбивает Гарольда из колеи. Он перестает быть создателем могущественной Машины, миллионером и просто человеком с богатым жизненным опытом и смотрит на Джона глазами пятнадцатилетнего мальчишки, как на полубога или звезду экрана – в пятнадцать лет это одно и то же.
Каждое низкое «Финч», раздающееся в наушнике или над ухом (неужели надо было подходить так близко?) прокатывается по позвоночнику горячей волной и отзывается дрожью где-то под сердцем. Это неконтролируемо, хорошо и постыдно.
Гарольду нравятся руки Джона. Нравятся его волосы. Нравится тело. Это похоже на поклонение и Финч старается не пересекаться лишний раз взглядами с мистером Ризом, ему чудится, что эта странная одержимость отпечаталась на радужке, достаточно присмотреться.
«Субординация», «номера», «работа» - эти слова-замки с горчащим привкусом яблок оседают на губах. Гарольд кажется себе нелепым. Ему хочется оттолкнуть Джона как можно дальше, потому что одно его присутствие разъедает все старательно отстроенные стены.
Все меняется, когда мистер Риз оказывается без сознания распластан на медицинском столе. Финч вываливает пачки денег перед человеком, который может спасти жизнь человеку-в-костюме и думает, что все это слишком.
Что еще одного такого раза он просто не выдержит.
Сидя на жестком замызганном стуле в коридоре перед операционной Гарольд решает, что пора дать Джону отставку. Сказать, что Машина перестала давать номера, или что он больше не нуждается в чьих-либо услугах, или просто сбежать из библиотеки. Сделать что угодно, чтобы предотвратить неизбежный при их работе риск.
Финчу страшно, он складывает ледяные пальцы в замок и бездумно разглядывает белый кафель под ногами.
Когда два дня спустя Джон приходит в себя, Гарольд готов к этому. По крайней мере, он так считает. Но стоит зазвучать старательно заготовленной речи об отсутствии номеров, как мистер Риз горько усмехается и говорит:
- Я хорошо вижу ложь, Финч.
Гарольд облизывает губы. Рвано выдыхает. Взгляд Джона - это слишком, слишком, слишком, он не был готов к такому.
- Я не хочу, чтобы вы и дальше занимались этим.
- Почему?
Руки Джона смотрятся противоестественно поверх белой больничной простыни. Это неправильно, сюрреалистично - видеть мистера Риза в таком состоянии, видеть его беспомощным.
- У меня есть на то личные причины. Поверьте, так будет лучше.
Когда Джон просит его подойти, Гарольд подчиняется.
- Думаю, ты просто не понимаешь, насколько важна для меня эта работа, - выдыхает мистер Риз.
А затем притягивает Финча к себе и целует.
Джон идет ва-банк, он рискует, но это то, к чему они оба шли так долго.
Гарольд замирает и на его лице написано почти мученическое выражение. Будто ему больно. Это близко к истине, так как Финч сдается, ломается, позволяет себе стать слабым. Ему страшно и странно опять доверяться кому-то, но Джон настойчив, его руки все еще удерживают лацканы дорогого пиджака.
- Я хочу, чтобы ты верил в меня, - мистер Риз разжимает пальцы.
Это возможность выбора. Точка перелома. Гарольд ошарашено моргает, машинально одергивает пиджак и, развернувшись, направляется к двери.
Уже сжимая пальцами дверную ручку, Финч бросает, не оборачиваясь:
- Даже не надейтесь заниматься номерами до полного выздоровления, мистер Риз.
Джон улыбается, откидываясь на подушку. Конечно, впереди еще долгий путь, но самый сложный первый шаг они уже сделали.



И, да, тут есть отличия от версии, что на фикбуке. Никогда не поздно пытаться поправить косяки.

@музыка: Klaus Nomi

@темы: слэш, POI, сериалы, фанфикшн

---

...

Самореклама, как известно, дело хорошее. А тут еще и причина достойная нашлась - страшновато только на фикбуке работы держать, проблем с сайтом предостаточно.
Так что пусть это просто лежит еще и здесь.


Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: В поле зрения
Пэйринг: Риз/Финч
Рейтинг: G
Размер: Мини


Гарольд Финч – это ящик Пандоры. Головоломка, мозаика, в которой на один настоящий фрагмент приходится десяток фальшивок. И не то, чтобы Джон так уж любил загадки. Просто разгадывать Финча действительно интересно.
И Риз пытается узнать как можно больше о своем странном компаньоне. Он следит за ним или просит об этом Фаско. Обшаривает в поисках подсказок библиотеку. Встраивает в очки устройство слежения.
Джон пытается разглядеть настоящего Гарольда за дорогими костюмами, фальшивыми личностями, стопками запыленных книг. Собирает его по кусочкам, рисует штрих за штрихом – Кафка, зеленый чай, страсть к орнитологии…
Но самым ценным открытием становится то, что Финч не против быть вовлеченным в эту игру.
Просто однажды, когда Джон возвращается в библиотеку в безнадежно испорченном костюме и с разбитыми в кровь костяшками, то спрашивает:
- Скажи, Гарольд, какую игру ты любил в детстве?
Ему действительно интересно, потому что он хочет знать как можно больше, до мельчайших деталей, а юность Финча остается тайной за семью печатями.
Его наниматель смотрит удивленно, видимо, прикидывая, как сильно нужно было приложиться головой для подобных вопросов. Затем чуть улыбается и молча уходит за аптечкой.
На следующее утро Гарольд немного опаздывает. И, дожидаясь его, Джон видит на рабочем столе одинокую книгу – не библиотечную, на ней нет номера. Это оказывается детектив в мягкой обложке и с говорящим названием «Игра в прятки».
Риз тогда не может точно сказать – подсказка ли это. В конце концов, обычных совпадений никто не отменял. Но если он все правильно понял – то совсем не против водить.

Иногда Джон задает вопросы, на которые Гарольд не отвечает. Словно их и не было.
Иногда после этого находятся новые книги.
Так оказывается куда интереснее - игра на двоих, в которой нет ни оговоренных правил, ни элемента состязательности, ни ставок. И прекратить которую можно в любой момент.
Гарольду все это нравится. Он может сам выбирать вопросы, на которые ответит и время для ответа. Может оставить на столе не покупную, а библиотечную книгу, и потом ловить на себе задумчивые взгляды. Ведь Джон не может просто подойти и спросить – была ли это подсказка?
Финч думает, что это игра с двойным дном. До тех пор, пока Риз не делает свой ход.

Обычно Гарольд приходит в библиотеку раньше своего напарника. Чтобы успеть, если есть новый номер, найти хотя бы минимум информации. Если нет – то тратит время на пару-тройку записей в социальных сетях, которые должны поддерживать иллюзию реального существования одного ничем не примечательного программиста. Обычно утро до прихода Джона – размеренное и спокойное, выверенное до мелочей и почти неизменное.
Поэтому лежащая на столе книга, которой там явно не было вечером, выбивает Гарольда из колеи.
Он берет ее в руки даже как-то опасливо, словно она может укусить. Затем читает название.
Когда ступор проходит, то Финч смеется.
Он смеется в голос, снимает очки, чтобы вытереть подступившие слезы, и снова смеется, не в силах остановиться и взять себя в руки.
Воображение подкидывает все новые занятные картинки.
Вот мистер Риз заходит в книжный магазин и обозревает полки в поисках книги с подходящим названием, содержащим ключевое слово.
Вот он находит ее, страдальчески хмурится и пытается найти другой вариант. И, судя по всему, не находит.
Вот Джон – статный, с благородной сединой на висках и в дорогом костюме – протягивает книгу кассиру, стараясь сохранить на лице выражение полнейшего спокойствия. Наверное, ему это дается не так-то просто.
Финч настолько увлекается представлением этих комических картин, что не замечает Риза до тех пор, пока тот не произносит над самым его ухом:
- Варианта лучше не было.
Гарольд вздрагивает от неожиданности, пару раз глубоко вдыхает, восстанавливая дыхание, и разворачивается к Джону. Который едва заметно улыбается, скрестив руки на груди.
- Просто чтобы вы знали, мистер Риз, у меня есть отличный знакомый дантист. А еще вам явно не повезло с магазином.
- Учту на будущее. Особенно насчет магазина.
Пока Гарольд ищет информацию о новом номере и рассказывает Джону все необходимое, книга так и лежит на столе. Это типичный любовный роман с полуголым бледнокожим красавцем на обложке. Вызывающе-красные буквы гласят – «Свидание с клыкастым».
Финч абсолютно уверен, что в библиотеке есть экземпляр Уолессовского «Человек-да».



когда писала, помнится, знатно зависла над названиями книг. Очень уж хотелось, чтобы все названия были взяты из реальности. И мне таки удалось! Отдельное спасибо гугл-поиковику за подсунутое мне "Свидание с клыкастым".

@темы: слэш, POI, сериалы, фанфикшн