Ой, я опять за свое

[cobalt60]

Вообще-то я не собиралась тащить сюда этот фик, так как здраво судить о нем у меня не получается. Большую часть времени я его люто-бешено ненавижу.
Видимо все потому, что в момент написания я была далека от эмоциональной стабильности)
Короче, да будет так. Пусть лежит здесь.


Название: Гаптофобия
Автор: Cobalt 60 (Чисайна)
Фэндом: В поле зрения
Пэйринг: Риз/Финч
Рейтинг: R
Размер: Миди
Примечания: Время действия - до сотрудничества с Картер.

Часть 1. Симптомы
Гарольд Финч не любит лишних прикосновений. Он прячется в костюмы-тройки, заворачивается в слои ткани, словно в кокон. Это необходимое условие его душевного равновесия, просто принятое как аксиома и неукоснительно исполняемое. Гарольду совсем не хочется думать о том, что эта фобия особенно обострилась после смерти Нейтана.
Его радует, что Джон очень чутко чувствует грань допустимого, виртуозно балансирует на ней. Он касается Финча осторожно, каждый раз словно спрашивая разрешения, и старается не трогать открытых рук или шеи. Опускает руку на плечо, глядя на мониторы. Подхватывает под локоть, помогая бежать. Соблюдает дистанцию, ухитряясь при этом быть максимально близко.
У Гарольда – десяток счетов в разных банках, тяга к старым книгам и гаптофобия. У Джона – арсенал краденого оружия, военная выучка и ночные кошмары. Для людей, делящих на двоих только работу и чувство вины, они неплохо срабатываются.

Финч впервые за долгое время задумывается о возможности ослабить свою защиту в сфере тактильного общения из-за неловкой случайности, через пару недель совместной работы с Ризом.
Джон спит на тахте в закуточке библиотеки, укрывшись пальто и положив под голову свернутый плед. Ночь была напряженной, как и день перед ней – очередной номер доставил много неприятностей и заставил побегать. Гарольду тоже чертовски хочется спать, он не может больше даже смотреть на кофе, в голове – светлый туман и веки закрываются почти неконтролируемо. Но уликам лучше как можно скорее поступить в полицию, так что Финчу приходится скрупулезно собирать детали еще пару часов после возвращения Джона.
Гарольд просто хочет пройти мимо, чуть дальше по коридору, и наконец отдохнуть, но он замирает и смотрит на Джона, чувствуя почти мальчишеское любопытство.
Так просто - протянуть руку и коснуться тронутых сединой волос.
Финч переводит взгляд со спящего напарника на свои пальцы, от одной мысли о прикосновении к кому-то ставшие вдруг чем-то чужеродным…

Гарольд отлично помнит – ему было пятнадцать, в классе было жарко и солнце полосами ложилось на дощатый пол. Пахло пылью, мелом, старыми книгами и чем-то остро-запретным, словно где-то в углу спряталось то самое яблоко порока.
Они сидели полукругом – мальчишки в джинсах и полурасстегнутых рубашках, кто-то на сдвинутых от центра старых партах, кто-то прямо на полу. Напротив них, по большей части на стульях, расположились девушки – солнечные блики в волосах, складки на юбках – словно кадр из фильма, отчетливое воспоминание.
В центре этого круга стрелкой испорченного компаса вертелась бутылка из-под дешевого лимонада.
Когда Гарольд видит направленное на него горлышко бутылки и поднимает взгляд на девушку напротив, то по его венам растекается концентрированное ожидание. Ожидание чего-то удивительного, нового и чувственного.
Он встает, машинально отряхивает джинсы и оправляет рубашку. Разговоры и смешки слышатся издалека, как будто кто-то убавил громкость. Гарольд напряжен, натянутые нервы звенят и девушка напротив – уже не просто веснушчатая одноклассница, но ключ к новой истине. Смотрит из-под челки смущенно, теребит край белоснежной блузки…
Гарольд наклоняется и целует ее.
Голоса считают.
Раз, два… У нее мягкие и чуть влажные губы.
Три, четыре… Прядь завитых волос щекочет его щеку, ее ресницы дрожат.
Пять, шесть… Она касается ладонью щеки Гарольда. В памяти всплывает почему-то Ильза Кох с перчатками из человеческой кожи.
Семь, восемь… В ее губах нет ничего удивительного.
Девять, десять… Гарольд отстраняется и стремительно проводит по влажной нижней губе языком. Ничего. Совершенно ничего, кроме остатков чужой слюны.
Карточный домик ожидания схлопывается, вваливается вовнутрь. Остается недоумение, а щека словно горит там, где ее касалась чужая ладонь.
Гарольд улыбается и садится на место. Игра продолжается…

…Джон хмурится во сне и прерывисто выдыхает. Гарольд чуть вздрагивает, выныривая из давних воспоминаний и смотрит пристально, записывает в памяти каждый седой волос, каждую морщину. А потом быстро, чтобы не успеть передумать, касается рукой чужой щеки.
Что именно происходит дальше Финч решительно не в состоянии объяснить. Потом он попытается оправдать усталостью такой неосмотрительный поступок, как вторжение в личное пространство спящего бывшего спецагента, но это в любом случае будет ярким примером «плохого решения». Джон действует рефлекторно - это память тела – обездвиживает угрозу.
Гарольду остается только благодарить всех богов за то, что каким-то неведомым образом его спина почти не пострадала - чуть более стремительная встреча с полом могла доставить множество неудобств. И боли.
Но в этот момент он не в состоянии думать даже о ноющей спине. Или о жесткости пола, или вообще о чем-то еще. Потому что его захлестывает липкий, дикий страх.
Гарольд беззащитен, с него словно стянули небрежно кожу – остались нервы и сухожилия. Он распластан, прижат к полу чужим телом, но самое жуткое в том, что пока одной рукой Джон держит его оголенные запястья, вторая покоится на горле Финча.
Кожа к коже.
Тесно, давяще. Это полная потеря контроля.
Это чистая паника, накатившая темной волной, застрявшая в горле комом крика, сосредоточенная на ненавистных ощущениях. Гарольду мало воздуха. От рук Риза – прямо по венам, до сердца, растекается первобытный ужас…
Джон недоуменно смотрит на свое начальство. Затем осторожно слазит с Финча, протягивает руку, чтобы помочь встать, но тот отшатывается и сжимает запястье правой руки так, что на бледной коже остаются темные следы.
- Финч, прости, я не хотел… - Джон смотрит виновато, но помощь больше не предлагает.
Гарольд откашливается, трет шею. Затем поправляет сбившиеся на бок очки:
- Ничего страшного, мистер Риз. Это было неосмотрительно с моей стороны. Прошу прощения за то, что побеспокоил, - и уходит дальше по коридору.
Джон смотрит ему вслед. И не может понять – что же заставило Финча, противника любых тактильных контактов и просто очень загадочного человека, будить своего подчиненного посредством прикосновений?..


Часть 2. Обострение
Гарольд Финч вообще-то удивительно уравновешен для человека, создавшего могущественный искусственный интеллект, пережившего смерть своего лучшего друга и потерявшего невесту в рекордно сжатые сроки.
Впрочем, иногда он почти жалеет о том, что не потерял тогда рассудка. Это было бы проще – сбежать внутрь себя, запереться, остаться там, перебирая запылившиеся осколки светло-детских воспоминаний…
Говорят – время лечит. Гарольд не был уверен, ошибочна ли фраза или проблема в нем самом, но точно знал, что легче не становилось.
Зато время отлично научило его уживаться с болью. Оставаться внешне невозмутимым, чувствуя, как хаос внутри терзает когтями сердце.
Финч не думал, что появление Джона изменит столь многое в нем. И тем более не ожидал от себя способности все еще привязываться к людям. Но факт оставался фактом – Гарольд не просто дорожил мистером Ризом как ценным (да и единственным, по большому счету) сотрудником, но переживал за него как за человека. Хотя, конечно, в интересах дела подобные чувства были недопустимы, так что Финч всячески старался не демонстрировать своей привязанности.
А вот Джон на столь логичный и благоразумный поступок отчего-то оказался не способен.
Он запомнил, какой чай любит Гарольд и регулярно приносил его в библиотеку. Оказывался слишком близко без всякой видимой причины. Во время доброй половины законных отгулов являлся в библиотеку с улыбкой невинного агнца на губах и тихим: «Я подумал, может, тебе понадобится моя помощь?». И вся старательно выстроенная Финчем политика субординации летела к чертям, потому как отказываться от уже принесенного чая было глупо, нарушать личное пространство Джон умел поразительно ненавязчиво, а работы по содержанию библиотеки всегда хватало.
Джон Риз медленно, но неуклонно обустраивался в жизни Гарольда. Заполнял собой болезненные душевные раны, обволакивал мягким голосом, пробирался в мысли. И расстояние между ними каждый раз сокращалось.
До того самого случая в библиотеке.
Что именно тогда случилось Джон не мог понять, но перемены были очевидны – Финч с тех пор от него отстранялся и был постоянно напряжен. Как тогда, когда они только начали работать вместе. Словно все началось сначала.
Джон сорвался на четвертый день. Развернул офисное кресло так, чтобы смотреть в лицо Гарольда, наклонился и спросил:
- Что случилось, Финч?
Они смотрели друг другу в глаза – близко, опасно близко – с таким пристальным вниманием, словно надеялись увидеть там ответы на все незаданные вопросы. И Ризу казалось, что сейчас самое время сломать наконец эти чертовы стены «Вас это не касается» и «Я не нуждаюсь в вашей опеке». Но Гарольд отвел взгляд и сказал:
- Это мое личное дело, мистер Риз.
Джон развернулся и вышел. А на следующий день работа продолжилась. Только больше в библиотеке не пахло по утрам зеленым чаем, а Финч, расставляя в свободные дни книги по местам, не слышал за спиной привычных уже предложений помощи.
Конечно, так было лучше. Так было правильно. Но пустота внутри Гарольда словно в очередной раз лениво колыхнулась, отбирая потерянные было позиции и растекаясь вяжущим отчаяньем.

… Когда звуки выстрелов сменяются голосом Джона, негодующе рассуждающего, что предположить за столь очаровательной девушкой связь с такими плохими парнями было просто нелепо, Финч улыбается. Хотя, конечно, новость о том, что предполагаемая жертва оказалась преступником, хорошей назвать было сложно. Зато мистер Риз все-таки был цел и его не застали врасплох, а это значило, что он в своей стихии и риск не превышает привычных пределов.
Гарольд еще раз осматривает комнату номера – светлые тона, нелепые подушки с косоглазыми котятами – действительно, совершенно ничего подозрительного. Или намекающего, что ее обитатель тесно связан с наркобизнесом. Зато стоящий на столе ноутбук (розовый, с десятком блестящих наклеечек) должен пролить свет на ситуацию и Финч уже раскрывает его, когда сзади слышится шорох. А потом на его голову обрушивается что-то тяжелое и расцвеченная разноцветными фейерверками темнота вспыхивает перед глазами.

Приходить в себя от тошноты, боли в запястьях и настойчивого колокольного звона в голове оказывается удовольствием ниже среднего. Гарольд открывает глаза и осторожно осматривается. Очки куда-то пропали и оттого обстановка кажется фрагментом дурного сна – размытого, туманного, который забывается сразу после пробуждения. Рассмотреть что-нибудь подробно оказывается слишком сложно и приходится довольствоваться тем, что помещение небольшое, заставленное коробками, скорее всего подсобное.
Сзади слышатся шаги, нервные, рваный ритм – четыре быстрых шага и пауза, а потом все сначала. Видимо, прохаживаются от стены до стены.
- Ну а почем нам знать, что ему вообще этот очкарик нужен? Может, у него таких десяток на побегушках? – раздается хрипловатый голос. Затем ненадолго замолкает, видимо, разговаривают по телефону, - Не, понятно… Да с этим-то я не спорю. В любом случае ответственным за все это будешь ты!
Затем шаги приближаются к Гарольду. Пальцы хватают его за подбородок, пару раз дергают из стороны в сторону. Финч жмурится от боли в шее.
- Эй, очнулся вроде как!
По бетонному полу скрежещут ножки стула, и напротив Гарольда усаживается, закинув ногу на ногу, щеголеватый мужчина. Он улыбается почти ласково, но в прозрачно-голубых глазах нет и тени дружелюбия.
- Здравствуйте, Гарольд, - говорит он. Затем бережно водружает Финчу на нос очки и продолжает, - Я бы очень вам рекомендовал просто ответить на мои вопросы. Мне знакомо милосердие, так что в благодарность за сотрудничество вы можете рассчитывать на максимально быструю смерть. Что скажете?
- Простите, я даже не представляю, чем могу вам помочь. Я обычный программист, документы в правом кармане…
- Не стоит продолжать, - улыбка становится шире. Кажется, приглядись – и различишь три ряда акульих зубов, - Вы просто не понимаете, в каком положении оказались. Позвольте объяснить. Как только вы узнаете, как много нам известно, то перестанете пытаться нас обмануть. Вы ведь здравомыслящий человек, верно?
Белая холеная рука скрывается на миг во внутреннем кармане дорогого пиджака. А затем франт, бормоча, что «можно, понимаете, и пытками, но так будет куда действеннее», разворачивает и демонстрирует Гарольду размытую фотографию, судя по качеству, с камеры наблюдения.
На снимке они с Джоном беседуют о чем-то, сидя на скамейке в парке. Лица, увы, вполне узнаваемы.

Часть 3. Лечение
- Я ничего не знаю, - повторяет Гарольд, - Я обычный программист и не понимаю, о чем вы говорите.
Он не уверен, сколько раз произнес эту фразу за последние десять минут. Но она становится универсальным ответом на любые вопросы, спасательным кругом, за который нужно цепляться изо всех сил.
Я не знаю никакого мужчины-в-костюме.
Я не знаю никаких информаторов.
Я не знаю, о каких людях вы меня спрашиваете.
Меня зовут Гарольд Смит, и меня ждут жена и трехлетняя дочь Саманта – у нее светлые кудряшки и родинка на левой щеке – фотография в пиджаке.
Мужчина напротив, мысленно названный за широкую улыбку Акулой, выслушивает все удивительно спокойно. Он то и дело поправляет белоснежный платок в кармане пиджака, иногда чуть хмурится, когда Гарольд мантрой повторяет свое «я-не-знаю». Когда ему надоедает задавать по кругу одни и те же вопросы, Акула встает напротив пленника и шутливо грозит ему пальцем:
- Гарольд, давайте все-таки попробуем найти общий язык. Ваш друг сейчас направляется в ловушку, пытаясь вас спасти. Учитывая, насколько многим он успел насолить, против него, забыв на время былые распри, объединились почти все крупные группировки Нью-Йорка. Это не тот случай, когда пара человек может одолеть армию.
Вы обречены. Но если вы расскажете мне о вашей группе, назовете имена информаторов и скажете, кто еще помогает человеку в костюме, то все закончится.
- Я ничего… - привычно начинает Гарольд, когда Акула бьет его в живот, заставляя от боли вцепиться в веревки.
- А ведь я был очень, очень обходителен с вами, - выдыхает он Финчу в лицо. И замахивается для нового удара.
Где-то очень близко раздаются выстрелы.
Акула едва успевает развернуться, когда дверь распахивается, и Джон Риз влетает в комнату смертоносным смерчем.
Сейчас Джон – воплощенная жажда убийства. Он стреляет, и Акула сползает по стене, подвывая и хватаясь за колено. Кровь пачкает дорогой костюм, тонкие белые пальцы. Но Риз не останавливается, приподнимает за горло тело похитителя и смотрит в его глаза, чувствуя под пальцами задыхающийся хрип.
- Джон, не надо, - просит Гарольд. Ему страшно взглянуть на своего напарника, ему знаком этот взгляд. Именно так Риз смотрел на него тогда – в комнате, где кричала на записи давно умершая женщина. Это было тогда, когда сам Джон был еще в состоянии настолько полной потерянности, что мог бы служить наглядной иллюстрацией фрейдистского Танатоса.
- Что он сделал с тобой, Финч? – Джон чуть ослабляет хватку, позволяя Акуле захлебнуться вдохом, закашляться.
- Я в порядке. Все хорошо, - Гарольд успокаивает его, словно зверя. Он старается говорить как можно спокойнее.
Риз сперва медлит. Затем улыбается Акуле так жутко, что тот стремится вжаться в стену еще сильнее, хотя это невозможно.
- Еще раз тронешь его - и я тебя убью, - обещает Джон и резко бьет похитителя в висок, заставляя потерять сознание.
Гарольд прикрывает глаза, вслушиваясь в повисшую тишину. Конечно, Риз не мог не успеть вовремя. Конечно, он никогда бы не попался в ловушку. Конечно, он не мог умереть. Не стоило забывать об этом ни на секунду и верить Акуле.
- С тобой точно все хорошо? – спрашивает Джон, развязывая запястья Гарольда.
- Он говорил, что вы не выживете, - невпопад отвечает Финч.
Они молчат всю дорогу к машине. Джон привычным жестом поддерживает Гарольда под руку и не смотрит по сторонам - на их пути лежит десяток человек с ранениями разной степени тяжести, практически визитная карточка человека-в-костюме.
В машине Финч не выдерживает. Ему хочется ощутить Джона, дать самому себе понять, что они оба живы и все осталось позади. Поэтому Гарольд накрывает рукой ладонь своего напарника. А Джон переплетает их пальцы и прижимается к ним губами.
Время покорно застывает. Мир сужается до размеров парковки. Сердце забывает привычный ритм и заходится в странном аритмичном танце.
- Ловушка… Она была? – спрашивает Гарольд, закрывая глаза.
- Да. Они взяли твой телефон и сказали, куда я должен прибыть, чтобы тебя спасти. Это в другой части города.
- Как ты меня нашел?
- Устройство слежения в очках.
- Я потом непременно возмущусь этому факту.
- Не сомневаюсь, - Джон едва заметно улыбается и снова целует пальцы Гарольда.
Когда Риз через некоторое время отпускает его руку и заводит машину, Финч не спрашивает, куда они едут.
Комната Джона в отеле оказывается маленькой, но достаточно уютной. Он живет в ней с тех самых пор, как начал работать на Гарольда, так что она уже почти заслужила право называться его домом. Обезличенным, правда, как любое жилье агента разведки – ни фотографий на полочках, ни журналов на тумбочке. Ничего, что могло бы сказать хоть что-то о ее обитателе.
- У меня есть виски. И кажется, что-то еще, - Джон неловко мнется, видимо, жалея о том, что поддался эмоциям и не подумал о последствиях. Думает, что стоило отвезти Финча в библиотеку или куда бы тот сказал, ведь день выдался сложный, а дешевый виски – это совсем не в стиле Гарольда. Может, Финч вообще предпочел бы сейчас сидеть в одиночестве у себя дома (должен же таковой существовать), а не стоять посреди потрепанного гостиничного номера в его компании.
Гарольд ощущает эти мысли в воздухе, в звенящей неловкости.
Он не уверен, влияет ли на его решение гуляющий в крови адреналин или то, что еще полчаса назад он мысленно похоронил Джона. Может, все вместе, да еще помноженное на тягу к экспериментам. Но Гарольд думает, что когда в машине Риз целовал его пальцы – это было очень приятно и не вызвало привычной защитной реакции.
И ему хочется ощутить это еще раз.
Поцелуй выходит осторожным и словно немного напряженным. Как будто одно небрежное движение, один резкий вдох может все испортить.
- А я думал, что ты не тактильный человек, - улыбается Джон, чуть отстраняясь.
- Абсолютно точно. Исключения, как известно, подтверждают правила, мистер Риз.
- Джон. Сейчас лучше просто Джон. Хотя если тебя такое заводит…
Гарольд краснеет до кончиков ушей и в кои-то веки не находит, что сказать.
Преимущества маленького гостиничного номера обнаруживаются очень быстро – расстояние от входа до кровати буквально в несколько шагов. Очень удобно, если не хочется отрываться друг от друга.
Джон тянет Гарольда за собой, опускаясь на кровать, заставляя его устроиться на своих бедрах. Финча подобное положение полностью устраивает, и он легко толкает напарника в грудь, прося полностью откинуться на спину.
Джон подчиняется, глядя из-под ресниц чуть насмешливо, одним взглядом спрашивая: «Что ты задумал?». Гарольд нервно облизывает губы.
Он знает все о теле Риза. Показатели времен армии и службы в разведке – рост, вес, скорость реакций. Копии медицинских документов дают знать о расположении шрамов. Кроме того пару раз, когда Джон зашивал свежие ранения в библиотеке, Гарольд видел его без рубашки, но мельком, отворачиваясь, чтобы не выказать излишне навязчивого интереса.
Сейчас он хочет смотреть и видеть.
Гарольд аккуратно расстегивает рубашку Джона и ведет пальцами вверх по ребрам, задерживаясь на ключицах.
У мистера Риза идеальное тело. Ему впору сниматься для агитационных плакатов в стиле «Армия – твое все, сынок». Девушки будут замирать перед ними в благоговейном трепете, а мужчины массово наводнят вербовочные пункты. Ну, и некоторые из них тоже застынут с блаженной поволокой в глазах – вопрос предпочтений.
У Джона много шрамов. Это история сражений, записанная на коже, и это тоже по-своему красиво. Гарольд задерживает дыхание, касаясь пальцами белесых звезд пулевых шрамов, соединяя их в причудливые созвездия. Затем осторожно целует один из них, ощущая себя так, словно ставит клеймо, словно отпечаток губ должен остаться на коже навсегда.
Где-то за стенкой громко работает телевизор, и шумит улица за окном, но Финч слышит каждый прерывистой вздох Риза, ощущает его под пальцами, ласкающими грудь и живот.
Стремясь поудобнее устроится на бедрах Джона, Гарольд чуть подается вперед. Нечаянное, легкое соприкосновение становится весьма очевидным свидетельством взаимной заинтересованности. На миг у обоих сбивается дыхание, и сердце пропускает удар, забывая, что ему положено биться.
«Позволь мне, Гарольд», - шепчет Джон, глаза у него как у пьяного, а хрипловатый голос хоть сейчас можно использовать для начитки эротических рассказов.
И совсем не важно, что именно «позволь», потому что Финч сейчас заранее согласен на все, и он хотел бы это сказать, но нужные слова вылетают из головы. И получается только выдохнуть: «Да. Да, конечно».
Руки Джона тут же притягивают его еще ближе, заставляют прижаться плотнее. А затем ведут по спине, задирая рубашку, обнажая тело.
Обычно в присутствии Риза Финч испытывает болезненно-горячечный стыд за свое несовершенство, за испещренную шрамами спину и неуклюжесть жестов. Но Джон тянется за поцелуем, обводит пальцами линию ключиц, и это так щемяще - хорошо, что Гарольд не чувствует ничего, кроме этих прикосновений и желания продолжать.
Он доверяет. Абсолютно, безоговорочно. Ему хочется стать еще ближе, ощутить еще больше, ведь мистер Риз – верный, надежный Риз, вылизывающий его шею, заставляющий стонать и плавиться изнутри – остановится, если Гарольд попросит. Никогда не причинит боли. А еще сейчас совершенно не получается думать, да и не хочется. Хочется чувствовать.
Дальнейшее Финчу помнится отрывками, вспышками. Они неловко сталкивались руками, целовались долго и глубоко, дрожащими руками стягивали друг с друга одежду. Словно подростки, впервые дорвавшиеся до желанного тела и стремящиеся получить все и сразу. Словно им по шестнадцать, и родителей не будет всю ночь, но не получается не торопиться, не целоваться ежесекундно, сдерживать стоны…


- Еще два поворота и вы будете у выхода. Затем направляйтесь в сторону площади, только что наш номер изменил условия сделки, документы будут переданы там. Удачи, мистер Риз.
- Если он еще хоть раз поменяет место встречи, то я буду чертовски зол, - вздыхает Джон. На заднем фоне слышатся стоны несчастных, вставших на пути человека-в-костюме.
Гарольд откидывается в офисном кресле и легко барабанит пальцами по столу. Дело очередного номера можно практически считать закрытым – Риз снабжен всей необходимой информацией, сумкой огнестрельного оружия и целенаправленно движется спасать и творить добро.
Поэтому Гарольд позволяет себе на миг отвлечься от текущего дела и задуматься о проблемах насущных.
Например о том, что в отеле, где живет Джон, его скоро начнут узнавать, а при условии, что на них охотится почти весь преступный Нью-Йорк, это недопустимо. Равно как и пригласить напарника к себе – это может вывести на подставную личность, а значит, на юного Ингрэма.
Впрочем, Гарольд умен и не стеснен в средствах, так что решение находится быстро.
Ведь день рождения Джона совсем скоро и подарок будет вполне уместен.



P.S. А еще тут тоже есть несколько отличий от фикбуковской версии. Потому что я не могу просто перетащить текст, ничего не подправив.